Моя защита. Роман-пьеса
Шрифт:
Толик. Ну да, так даже лучше. Теперь она у тебя в кулаке.
Брат. Вот за это просто необходимо выпить. (Наливает.) Ну, рассказывай, как у тебя. Как твоя Таня поживает? Как ее брат-охламон?
Толик (пожимает плечами). Не виделись еще после того раза.
Брат. Так, может, его отшлепать, чтобы не мешался вам?
Толик. Пусть пока живет, а потом посмотрим.
Брат. Нет, знаешь, лучше таких сразу на место ставить, чтобы не рыпались. Я так понял, что он хитрый и наглый, как еврей.
Толик. Какой еврей! У него ни копейки за душой.
Брат. Э, запомни, они всегда так прикидываются. Жизнь отдадут, а золото — никогда.
Толик Да русский, русский он. Васян. Лысый, в очочках, в принципе, безвредный, только нудный. Контуженый, я так понял, из Чечни.
Брат. Эх, перетер бы я с ним, чтобы уж точно знать, что он за фрукт. Слушай, давай, как только у Верки фингал пройдет, соберемся где-нибудь. Познакомишь нас со своей Таней, с братком ее, с матерью, отцом.
Толик. Отец умер.
Брат. Лучше бы, конечно, чтобы вообще детдомовская. Но ничего, я тебя в обиду не дам.
Толик. Я сам за себя постою.
Брат. Если что, можем даже у нас собраться, Верка теперь в ежовых рукавицах, проблем не будет. Таня твоя пораньше придет, приготовят с Веркой на пару на стол. Так что скоро смотрины устроим. А то привыкли, не знаючи никого, жениться. Может, я бы вообще не связался, если бы до беременности Верки тещу и тестя видел. (Пауза.) Знаешь, я как тещу увидел, чуть в обморок не упал. Ну сам знаешь, двести кэгэ, никак не меньше.
Толик. Да у тебя нормальная теща.
Брат. Мне с ней не жить. А вот генофонд они подпортили как следует, мелкая-то у нас еще тот кабанчик получилась.
Толик. Давай допьем, что ли?
Брат. Тебе лишь бы выпить. Вот тебе плевать, какая у меня дочь, а она, между прочим, тебе племянницей приходится.
Толик. А что я могу сделать?
Брат. Вот за что я мусульман уважаю, так за то, что они неравнодушны друг к другу. Они — один за всех, все за одного. Вот чем они сильны. Они со всеми своими родственниками отношения поддерживают, не то что мы, заперлись в квартирках — и по хрен, что племянница от ожирения коньки может отбросить.
Толик. Ну давай ей операцию сделаем. Пусть ей желудок ушьют.
Брат. Ты что, с ума сошел?!
Толик. А что ты тогда хочешь?! (Пауза.) Пусть она у меня поживет, я ее на сухой паек посажу.
Брат. Ее нельзя на сухой паек, у нее запоры.
Толик. Ешь вода, пей вода, срать не будешь никогда.
Брат. Так вот я тоже думаю, что ожирение — это распущенность. В концлагерях упитанных не было. (Пауза.) Ладно, пойду я. (Пауза.) В магазин еще надо, продуктами на неделю затовариться.(Направляется в прихожую.)
Толик. Не хочешь взаймы дать?
Брат. Ты же недавно зарплату получил.
Толик. Хочу куртку помоднее да потеплее купить.
Брат. Мерзнешь, что ли?
Толик. На осень позднюю.
Брат. А ты бегай. Знаешь, как тепло будет, даже вспотеешь, если очень быстро.
Толик.
Брат. Да нет у меня с собой на куртку. Заходи на днях. (Выходит из квартиры.)
Толик. в магазине, стоит в очереди в кассу.
Ненавижу супермаркеты. Я не из тех, кто полную тележку набирает, и меня напрягают большие магазины самообслуживания. Мне привычней маленькие магазинчики с хамоватыми продавцами, откуда быстро взял, что нужно, и вышел. Но таких магазинов не осталось в округе. А в этом не предусмотрены даже корзинки, вот и приходится стоять с большущей тележкой, на дне которой лежат пачка сосисок, пачка доширака, булка хлеба, кило весового сахара в полиэтиленовом пакетике и киви в лоточке, ровно шесть штук. Люблю я киви, а еще, говорят, в них очень много витаминов. Стоящая впереди приятно пахнущая мадам время от времени косит в мою сторону, да и у стоящего сзади отжившего свое мудака с видом молодящегося метросексуала я вызываю неприятные ощущения. А все дело в том, что я зашел в магазин сразу после работы, от меня несет потом, а после базы еще и гнилью, и еще чем-то тошнотворным. В общем, не работающим физическим трудом меня не понять, а поэтому всех в жопу, и я буду всех бесить. Вдруг вспомнил, как в общаге, за неимением денег и мяса, делали котлеты, «Первое апреля» они назывались. Длинная очередь двигается медленно, я оставляю тележку, иду за пачкой геркулеса и куриными кубиками. К моему возвращению, по-моему, очередь не сдвинулась. Ну куда столько набирают, когда до хрена людей голодает? Где совесть? Пачку геркулеса и куриные кубики бросаю в тележку и поворачиваюсь к мудаку. Он как-то сразу настораживается.
Толик. Вы когда-нибудь пробовали котлеты «Первое апреля»?
Мудак. Что?
Толик. Котлеты «Первое апреля»?
Мудак (недовольно). Вы что, меня разыграть решили?
Толик. А хотите, дам вам рецепт?
Мудак продолжает бычить. Тетка, явно заинтересованная, встает вполоборота и греет уши.
Толик. «Первое апреля» — это потому что в них нет мяса. Но на курином бульоне вкус вполне получается куриный.
Мудак. Отстаньте от меня.
Толик. Конечно, не сорок первый год, но все же не у всех он и сытый, вдруг пригодится. Мороки с этими котлетами — кот наплакал, да и продуктов тоже.
Мудак. Спасибо, я не голодаю.
Толик. Ну а вдруг? В общем, потребуется-то всего пара стаканов геркулеса, один кубик куриного бульона, можно два, это уж по желанию, одна луковица.
Мудак. Мне это неинтересно.
Толик. Что вы меня перебиваете? Вам неинтересно, может, кому другому интересно.
Мудак. Тогда не говорите это мне. Отвернитесь и говорите.
Толик (смотрит прямо на него). Сейчас, я буду у вас спрашивать, отворачиваться мне или нет. Так вот, пару стаканов геркулеса, один кубик куриный, одну луковицу, одну морковку, одно яйцо, немного соли, можно еще поперчить и еще каких-нибудь специй добавить.
Мудак. Да что вы ко мне пристали? (Отворачивается.)