Моя жена – ведьма. Дилогия
Шрифт:
Сон опустился плавно и обволакивающе, лишь где-то в глубине подсознания билась невразумительная мысль о том, что с этой девочкой нам все-таки не стоит оставаться один на один. Не скажу, что интуиция меня никогда не подводила, просто на этот раз не подвела…
Утро началось не так, как планировала Наташа. Во-первых, Фрейя безапелляционно меня разбудила, напав на сонного сзади и изображая страшного серого волка. На шум борьбы и взвизги вышла заспанная Банни – наверняка вершить справедливость. В результате поиграть нам не дали, а отправили умываться. Завтракали быстро, Наташа с дочкой спешила в детский сад. Мы прощались так, словно расстаемся лет на двадцать, не меньше. Я все-таки немного переживал по поводу того, как Фрейя приживется в лагере, но Наташа тихо напомнила, что она там кое с кем уже договорилась. С какой-то вороной или нет, вороном! Он
– Танечка… э… Баннечка, прости, я хотел сказать – вот пульт, как захочешь уйти, предупреди меня. Я буду работать там, на кухне. – Видимо, мои шутки ни в коей мере не казались ей смешными. Глаза сестренки снова потемнели, она плюхнулась в старенькое кресло с самым неприступным видом. Я смущенно положил пульт дистанционного управления на столик рядом и молча отправился в изгнание. На самом деле мне срочно требовалась порция одиночества. Какая-то незнакомая мелодия билась в голове, слова искали определенный ритм, и строки нового стихотворения буквально рвались на бумагу. Это было высшее состояние души поэта – когда стихи словно надиктовываются тебе божественной волей, ты служишь лишь проводником высших откровений и… Короче, я успел записать лишь первые три строфы, а потом всю квартиру наполнил истошный девичий визг!
Нет, все-таки хорошо, что в свое время меня изрядно покидало по измерениям и теперь мало чем можно сразить наповал. Я пулей влетел в комнату, посмотрел, оценил, улыбнулся и расслабился. По большому счету дело не стоило такого звукового сопровождения. На ковре перед телевизором, ногами вверх, в опрокинутом навзничь кресле валялась красная от натуги Банни, вереща не переставая. Должен признать, у нее была для этого причина… Подлокотники кресла, изогнувшись невероятным образом, намертво стиснули девочку за бока, а сострадательная газета «Вечерний Петербург», шурша страницами, обмахивала несчастную. Видимо, газета сочла, что ребенку дурно… Всё просто. Наташа предупредила посуду на кухне, что в доме гость, но, наверное, в спешке не сообразила дать соответствующие указания мебели. Ну а моя неосторожная вспыльчивость довершила остальное. Я ведь попросил Банни предупредить меня, когда она соберется уходить. Девочка попыталась встать без моего ведома – мебель отреагировала, для кресла мое слово равносильно приказу.
– Да… ты… ну-у… выпусти меня-я-я!!!
– Извини, Банни, задумался… – Судя по сопению, она мне не поверила, ну хоть визжать перестала. Пришлось рыкнуть, и кресло нехотя разомкнуло объятия… – Это… как бы… новая технология изготовления мебели. Экспериментальный образец! Видишь ли…
– Оно меня схватило! – В глазах вскочившей девушки горело такое яростное негодование, что я невольно прикрыл беззащитное кресло собой, всерьез опасаясь за его судьбу. – Оно схватило меня! Оно на меня просто бросилось! Я вырывалась, как могла… Это полтергейст!
– Не надо так страшно шутить… В нашей милой квартире только полтергейста еще и не хватает!
– Да говорю же, это он! Больше некому!
– Но…
– Сам посмотри! – Банни обличающе ткнула пальцем в несчастную газету, всё еще продолжающую ее обмахивать. Надо же как старается, обычно и не допросишься. Я цыкнул на нее, и «Вечёрка» опрометью бросилась
– Вот и всё… никаких шумящих духов. – Мне удалось изобразить самую обаятельную из всех своих улыбок. – Пойдем на кухню, выпьем кофе, там еще оставалось печенье, а данный инцидент не заслуживает даже упоминания в разговоре.
– Я сейчас… – Сестренка задумчиво уставилась в стену.
Ладно, не будем настаивать. Всё-таки у девочки некоторый шок. Такое иногда бывает, хотя и я, и жена в целом очень любим гостей… Господи, ну надо же было в первое утро всё испортить! Я чувствовал себя не в своей тарелке. Во-первых, Наташа ни за что не поверит, что я не подговорил кресло… Во-вторых, эта Банни Цу… как ее там? Будет выискивать по всем углам барабашек, и ничем хорошим это не кончится. Я автоматически выключил чайник, взялся за пакет с остатками крекеров, и тут… вошла она! Мои худшие опасения оправдали себя с превышением всех мыслимых параметров. На сестренке была та же белая матроска с бантом на шее, юбочка, красные осенние сапоги и какой-то декоративный жезл в руках. Видимо, самодельный, с куском красного стекла на вершине и рукоятью, обмотанной золотой фольгой.
– Танечка…
– Моё имя Банни! – грозно отрубила непримиримый боец за Добро и Справедливость… Я опустил руки. – В этом доме завелись злые сущности. Может быть, даже демоны… Я не позволю им завладеть вашими чистыми душами! Я несу возмездие во имя Луны!
– Чай? Кофе?
– Чай, пожалуйста… Ой, чего это я? О каком чае может идти речь, когда злобные монстры охотятся за серебряными кристаллами ваших сердец?!
– С сахаром или с вареньем?
– Я серьёзно говорю! – Она надулась, но села за стол.
– А я разве спорю?
С женщинами вообще глупо спорить. С такими молодыми, длинноногими и упёртыми – ещё и небезопасно. Может, она выпьет чаю, съест печеньку и потихоньку остынет… Я полез в навесной шкаф за розетками для варенья, а обернувшись, едва не грохнул их об пол – Банни пила чай! Но, разумеется, не это было важным… Дело в том, что, когда она подносила чашку к губам, на её запястье матово играла тяжёлая цепь с медальоном в форме изогнутого креста. Ведьмовского медальона Наташиной бабушки! Перехватив мой изумлённый взгляд, сестричка из Петрозаводска недоумённо пожала плечами:
– Это лежало в ящике трюмо. Наташа наверняка разрешит мне поносить, я же потом верну!
– М-м… знаешь, Банни, лучше не надо… У меня с этой вещицей связаны не лучшие воспоминания. И потом, она тебе просто не идет. Слишком старая, молодежь сейчас носит другие фенечки.
– Чушь! Если жалко, так и скажи, я не буду трогать.
– Мне не жалко… – Но скорая на обиду Банни тут же сняла медальон и отставила в сторону чашку, вставая из-за стола. Моя тетрадь со стихами имела глупость остаться на холодильнике и попасться ей на глаза…
– Это что, новый стих? Ах, я и забыла, что ты у нас поэт, член Союза писателей… Может, это твоя цепочка? Может, и тетрадь трогать нельзя? Может, мир изменился и уже не нуждается в защите настоящей Сейлор Мун?! Да-да… как тут у тебя написано?
Войди в рассвет, пока роса легка, Пока вокруг всего и понемногу… Дежурный ангел сдвинет облака И выправит бумаги на дорогу. Короткий путь из небыли в сюжет. Короткий вздох о прошлом безразличье. Любимых глаз необратимый свет, И запах трав, и этот щебет птичий… Всё как у всех, банально и смешно, Рассказано, отыграно, пропето… И повторяться было бы грешно, Но так удобно, как иным поэтам. Дай мне слова – я их сложу в строку. Хотя бы звук – он зазвучит иначе… И музыка, что вечна на слуху, Не возродится в смехе или плаче. Она сгорит, как нотная тетрадь, В огне каминном пламенно и нежно. Я всё прощу, я всё смогу понять – Безудержно, безмолвно, безнадежно…–