Моя жена – ведьма. Дилогия
Шрифт:
— Это было просто замечательно! — воодушевленно поддерживал братца скромный Анцифер. — Когда он вас ударил, я уж было решил, что вы подставите и другую щеку, но вы… Ах, как вы ему вмазали! Рукоприкладство — это грех, но я горжусь вами.
— Мне и самому как-то приятно было, — признался я, — хотя с непривычки здорово ушиб палец. А вы не в курсе, что они там собираются делать?
— Граф булькает, как таз с вареньем, у него постельный режим и огромная примочка на пол-лица. Графиня мучается животом у себя в спальне, кусает подушки, отплевывается перьями и орет, чтобы не беспокоили. Вся дворня передает из уст в уста народную сказку о том,
— Я должен все успеть.
— Правильно, а какой у нас план, майн генераль?
— Фармазон, прекратите издеваться. Никакого тактического плана у меня нет. Я уже говорил вам и Наташе, что совершенно не представляю себе, что делать дальше. Я никого не хочу убивать, да и не могу, если на то пошло. Вспомните перестрелку с Сычом… Стыдоба. Три ранения, а он бегает. Нет, кровопролития — это не по мне. Стихов, умертвляющих потенциального врага, у меня тоже нет. Итак, ваши предложения?
— Дались тебе эти медведи, — шумно начал нечистый, — дались тебе эти крысюки, дался тебе этот Сыч, далась тебе эта же… Все. Я сказал достаточно, чтобы присутствующие оценили мой такт и прямолинейность.
— Анцифер, скажите, неужели этот двуличный подстрекатель на самом деле половина моей души?!
— Увы, Сергей Александрович…
За разговорами незаметно опустилась ночь. Забегал конюх, справился о здоровье, проверил лошадей и принес мне рюмку водки с огурцом.
— Ты, немец, нос-то не вешай… Надумаешь бежать — конюшню не ломай, вон в том углу лаз есть, тока солому разгреби. Однако ночью лучше тут отсидись, вдруг опять упырь объявится. Дождись первых петухов, а уж там Христос тебе в подмогу. А двери я запереть должен, для порядку.
Мы посоветовались и тоже решили переждать до утра. Фармазон было нацелился на рюмку, но Анцифер успел осенить ее крестным знамением, и черту осталось лишь раздраженно плеваться. Около полуночи лошади стали проявлять первые признаки беспокойства, мы насторожились. Черт припал к дверным щелям и доложил обстановку:
— Братва, дело кислое! По всей территории усадьбы разгуливают волки, а наш недостреленный старикашка стоит прямо перед конюшней и что-то бормочет, размахивая руками. По морде видно: читает заклинание, гад…
— Может быть, пора воспользоваться лазом? — спросил я.
— Не выйдет, я ж тебе говорю, тут волки как по Бродвею разгуливают. Мгновенно заметят, вычислят и съедят с пуговицами.
— Будем молиться! — твердо решил Анцифер. — А ну-ка опуститесь на колени, прикройте глаза, сложите руки вот так…
— Ага, обрадовался! Щас я тебе помолюсь! Хочешь, чтобы меня совсем уволили?
— Хватит орать! Вечно вы цапаетесь, как сведенные! — прикрикнул я, вглядываясь в щель. — Посмотрите, они что-то задумали.
Повинуясь приказам вожака, серые хищники кольцом окружили конюшню, а десяток самых рослых старый Сыч медленно вел в атаку. Кони бились в стойлах, вставая на дыбы и стуча копытами, в воздухе пахло смертью.
— Сейчас он отодвинет засов, волки бросятся внутрь, и нам всем наступит неминуемая хана! — прозорливо заключил Фармазон.
— Ребята, ну вы же существа высшего порядка, сделайте что-нибудь!
Сыч приближался… Анцифер углубленно читал молитву, черт приготовился к худшему и лишь отряхивал соломинки с черного одеяния. Я тоже не видел никакого выхода, но мою мятущуюся душу вместо отчаянья наполняла здоровая злоба. Из-за этого маньяка моя жена навсегда останется волчицей, талантливые крысюки пойдут войной на Город и погибнут, барин выздоровеет и окончательно затравит медведей, даже если его жена все-таки умрет, это тоже сыграет на руку злодею, ведь в округе останется только один оборотень. А его подручные в качестве награды растерзают ни в чем не повинных лошадей, которые и сопротивляться-то не могут, потому что надежно привязаны в стойлах…
— Ну нет! — вскочил я, хватая висевший на стене серп.
— Серега, ты че? — отодвинулся Фармазон. — Не надо так нервничать, все устаканится… В Раю неплохо, а если залетишь к нам, я первый буду заглядывать в гости… Я тебя там не брошу, не переживай. Брось железочку, а?
— Он их не получит! — рычал я, с размаху обрубая крестьянским серпом поводья и недоуздки. Лошади косили безумными глазами. — Хотя бы их он не получит без боя… Фармазон, гоните их к выходу!
— Не идут! Они чуют волчий запах, они напуганы, и у них нет вожака.
— Вот этот подойдет? — Я повис на гриве рослого, черного как смоль жеребца. Он свирепо раздувал ноздри, приплясывал, и крутые мускулы, перекатываясь под лоснящейся шкурой, говорили о яростной жажде жизни. Такой конь будет биться до последнего…
— Братан, ты гений! — вдохновенно взвизгнул черт, подсаживая меня на лошадиную спину. — Держись крепче. Если ты свернешь шею — меня за это только похвалят!
— А… остальные пойдут за ним?
— Побегут! Они же табуном от волков мокрого места не оставят. Главное, чтобы этот негр первым вылетел в дверь.
— Фармазон! Сыч снимает засов.
— Придумал!!! — Бес пулей бросился к молящемуся в уголке ангелу, схватил забытую всеми рюмку водки, вновь вернулся к коню, задрал ему хвост и, плеснув под него содержимое, старательно растер ладонью. Благородное животное встало на дыбы, заржало дурным голосом и бешеной торпедой рвануло с места. Именно в это время старый Сыч широко распахнул двери… Я не видел, куда его снесло. Меня занимали более насущные проблемы: как удержаться на этой сумасшедшей скотине! Остальные лошади ломанулись за нами, сдирая бока. Отчаянный визг волков потонул в хрипе и ржании. Ошалевшие от испуга и ярости, кони остервенело топтали серых разбойников. При каком-то особенно резвом прыжке моего коня я выпустил гриву и кубарем отлетел в клумбу. Лошади разбежались. Уцелевшие волки тоже дали деру, но, несмотря на весь адский шум, ни один человек не рискнул высунуть нос из дома: люди боялись упыря.
— Серега, Серега, эй! Ты живой? — Фармазон вышел из конюшни раньше, но по ходу Анцифер его опередил:
— Слава Господу нашему, вы живы и, надеюсь, невредимы! Что, злой дух, не вышло твое пакостное дело?
— Не повезло… — притворно сокрушаясь, подмигнул мне улыбающийся черт. — Очередной злорадный план ужасного террориста Фармазона потерпел полное фиаско. И все из-за душеспасительных молитв некоего белокурого доброжелателя.
— Спасибо всем! — громко вмешался я, потому что ангел уже готовился дать достойный отпор. — Парни, а ну прекратите дуться друг на друга. Если вы оба равные части моего подсознания, то я от ваших вечных склок скоро душевнобольным стану. Пора подсократить амбиции и прийти к разумному компромиссу. Не могу я больше враждовать сам с собой. Хочу внутреннего мира, любви и согласия. Кто против?