Моя жена – ведьма
Шрифт:
— Вам бы все развлекаться, — пожурил Анцифер. — Поверьте мне, концентрация отрицательной энергии вокруг чрезвычайно высока. Если вы не верите мне, вспомните художественную литературу: сколько разных авторов писало о страшных тайнах одиноких барских усадеб. Почему хозяева не заводят друзей? Почему у них нет детей? Почему барин травит именно медведей? Почему культурная женщина ни с того ни с сего бросается на вас с поцелуями?
— А вот это не ваше дело! — покраснел я.
— Точно, — поддержал черт. — Если хозяин своими стишками любую бабу уломать может, то это дело его, личное и интимное.
— Да я вовсе не это имел в виду!
— Какая разница, — отмахнулся ангел. — О вашей мужской… скажем, легкодоступности мы поговорим позднее. Вы обратили внимание на ее глаза?
— Ну… ничего особенного…
— Они были полны любовью и страстью! — театрально завывая, пустился издеваться темный дух. — Она не могла больше сдерживать свой пыл! Женское естество взяло верх, не в силах противостоять такому яркому мужчине в мини-юбке. Ее груди вздымались, губы увлажнились, подмышки вспотели… Она хотела тебя! Ее…
— Прекрати, балбес! — рявкнул гневный Анцифер. — Ну почему вы оба не видите ничего дальше собственного, извиняюсь, носа?! Я говорил о ее глазах! Вам ничего не показалось странным?
— Да нет, — присмирели мы. — А что?
— У милейшей барыни Ольги Марковны — вертикальные зрачки!
— Не может быть…
— Увы, это факт! От обильных поцелуев она потеряла над собой контроль и показала вторую, истинную, сущность. Эта женщина принадлежит к тому же виду нечисти, что и старый Сыч.
— Она оборотень?!
— Несомненно. А самое неприятное, — безжалостно добил суровый ангел, — что она действительно вас хочет!
— В каком смысле? — слабо выдавил я.
— Боюсь, что во всех… Дамочки такого сорта подобны самкам каракурта. После бурной ночи она охотно подкрепит свои силы вашей теплой кровью.
Вот уж тут мы с Фармазоном впали в глубокую депрессию. Ах, барыня, барыня… После всего, что у нас произошло, я, конечно, ожидал некоторых сложностей, но не до такой же степени?! Вот почему Сыч держится в лесу — два оборотня не уживутся на одной территории. Вот почему у семейной пары нет детей — оборотень никогда не родит от человека. По тем же причинам становится понятным и отсутствие друзей, и уединенный образ жизни, и исчезнувшие люди… Нет, чувствуя за своей спиной надежную помощь Наташи и медведей, я не очень испугался, хотя спина все же покрылась холодным потом. Черт спрыгнул со стола, мгновенно увеличился в мой рост и внимательно осмотрел дверь.
— Внутренних запоров никаких, даже банального крючка и то нет… Зато ручка надежно привинчена, петли крупные, вставь стул между ручкой и косяком, когда будешь укладываться. Не ах, но должно выдержать.
— У меня нет стула.
— Плохо. Циля, может достанешь ему небольшой чурбачок? Смотри, вот такого размера…
— Считаю бессмысленным в такое напряженное время заниматься допотопными средствами охраны жилища! — отрезал белый ангел, сосредоточенно маршируя по столу туда-сюда. — Это стрельба из пушки по воробьям. Надо радикально решать главную проблему, а не отвлекаться на мелочи.
— Анцифер, я отсюда не побегу. Во-первых, мне некогда, во-вторых, моя жена этого не оценит, в-третьих, дядя Миша тоже ничего не поймет. Раз уж я начал изображать из себя отчаянного героя — надо идти до логического конца. Иначе все теряет смысл… Пообещал крысюкам разобраться с Сычом — не сделал. Пошел убивать этого мерзопакостного старикашку — не застрелил. Трижды ранил, а не убил! Медведи помогли мне, а я не могу избавить их от постоянной травли. Здесь, в барской усадьбе, мне говорят об оборотнях и пропавших людях, я знаю виновного, а вы предлагаете бежать! Так нельзя… Я, конечно, не великий храбрец, но у меня все же есть совесть.
— Сереженька… — растроганно всхлипнул ангел, увеличиваясь в размерах и прыгая ко мне на кровать, — у вас… чистая душа, я всегда это говорил!
— Ага, еще и обнимитесь для полной идиллии, — не преминул вставить язвительный братец. — Серега, тебе не кажется, что в последнее время златокудрый наш так и норовит притулиться к тебе под бочок? Он что, окончательно «разбелил свой ультрамарин»?
— Тьфу, Фармазон! Вечно вы все опошляете. Это на вас телевидение действует. Если всему верить, то скоро даже естественный цвет неба будет восприниматься чем-то неприличным.
— Да ладно тебе, все знают, что люди искусства, музыканты, поэты, художники всякие, так и лезут побыть не только творческим меньшинством. Вспомним Чайковского, Микеланджело, Фредди Меркьюри…
— А давай я тебя тоже обниму! — неожиданно предложил Анцифер, отодвигаясь от меня и фривольно потягиваясь на кровати. — Ну что же ты стоишь там такой робкий, такой одинокий…
Я скорчился от хохота, бедный черт аж пятнами пошел, а за дверьми раздались торопливые шаги старого Парамона.
— Эй, немец, как тебя там по батюшке-то? Гансович? Вот платье тебе принес, барыня велела переодеться, чтоб к ужину при полном параде был.
Лакей держал в руках большой плетеный короб. Внутри оказались короткие брюки в обтяжку, белые гольфы, сапоги из желтой кожи, рубашка с кружевами, коричневый бант на шею, жилет и в тон к нему пиджак с глубоким вырезом, кажется, он называется сюртук или фрак, не помню. Все было точно моего размера. Итак, охота началась…
— Серега, ты сногсшибательно элегантен! — удовлетворенно констатировал Фармазон, когда Парамон наконец закончил меня одевать. Зеркала в комнате не было, но я доверял вкусу черта. Мы отправились вниз в столовую. У входа стояли двое уже знакомых лакеев, те, что встречали меня у ворот. Они подобострастно улыбнулись и, распахнув двери, хором доложили:
— Господин Петрашевский прибыли-с…
— Ну наконец-то… — Ко мне бодро прыгнула страстная графиня. Из-за дверей раздались тяжелые шаги мужа. Ольга Марковна, едва не столкнувшись со мной лоб в лоб, с тем же пылом бросилась назад.
Барин был мрачен. Он молча прошествовал мимо нас, сел во главе стола и рявкнул лакеям, чтобы подавали. Я смирно сел на указанное место, графиня опустилась на высокий стул напротив. Стол был большой, сервирован на три персоны и уставлен всевозможными закусками в русском стиле. Хозяин дома начал с водки. Просто опрокинул здоровый граненый стакан, захрустел огурцом и, ни на кого не глядя, руками начал рвать печеного гуся. Передо мной и графиней поставили блюда с рыбным пирогом. Ольга Марковна двумя пальчиками подняла высокий фужер золотистого вина: