Моя жизнь (Художник В. Садков)
Шрифт:
Только два года назад! Казалось, что десять лет прошло с тех пор.
Каким я был хрупким юношей! Я стал всего лишь на два года старше, но жизненного опыта у меня прибавилось, словно за десять лет. Я был теперь совершенно здоров — операция избавила меня от непрерывных страданий. Я окреп не только физически, но и духовно — я нашел себя, я выбрал свой жизненный путь.
«Никогда больше не вернусь в Лондон», — сказал я про себя. И не жалею об этом.
У моего пояса висела расшитая бисером сумка работы индейцев, в ней хранились мои ценности. Я стал вынимать их. Вот письмо матери, выгравированный на слоновой кости входной билет в библиотеку при Королевской академии, письмо от принца Уэльского, архиепископа Кентерберийского, лорда Биконсфильда, и, наконец, персональный пожизненный билет в Британский музей. Здесь же хранил я и деньги.
Я собрал все, что было связано с жизнью в Лондоне, включая входной билет в музей и письма, помешал угли костра… Но в последний момент заколебался, отложил билет из слоновой кости и письмо матери; все остальное бросил в пламя.
Теперь мне кажется, что это было неразумно. Но так или иначе, это был конец моей лондонской жизни и начало новой. С того дня я пошел своей собственной тропой, не зная и не спрашивая никого, была ли это лучшая дорога. Я знал только одно: это была моя дорога.
10 октября почти у самого форта Пелли мы сделали прива, чтобы пообедать. Для нас достаточно получаса, но наши волы, питаясь только на подножном корму, должны были пастись не менее двух часов. Мы оставили их пастись, а сами пошли побродить.
Чем дальше мы продвигались на север, тем прекраснее делалась природа. Она мне казалась теперь почти безупречной по своей красоте. Куда ни глянешь — необъятная прерия, покрытая высокой, по колено, травой. Всюду лески и озера.
— Давайте-ка посмотрим, какой вид открывается с этого холма, — предложил я.
И мы поднялись на ближайший невысокий холм.
Вид отсюда казался еще прекраснее. Волнообразный холмистый рельеф сменялся равниной прерии. Темными пятнами виднелись леса. И все это бесплатно предоставляется поселенцам!
— Я возьму вот этот кусок земли, — сказал Джон.
— А я вот тот, — послышался голос Джорджа. — Этот участок сойдет для отца, а вот — для братишки.
Так мы и поделили землю, чувствуя себя полными хозяевами.
Мы прошли еще одну милю до следующего холма. Отсюда открывалась картина еще чудеснее.
Чем дальше мы шли, тем прекраснее казались места. И мы все говорили друг другу:
— Давайте посмотрим вид с того холма.
Незаметно мы отошли на несколько миль от того места, где оставили телегу.
Мы спохватились, только когда увидели, что солнце уже садится. Небо заволокло черными тучами.
Наша верхняя одежда осталась на телеге, и октябрьский дождик показался нам очень холодным. Нужно было торопиться в обратный путь.
Я как проводник шел впереди. Позади, с трудом поспевая за мной, шли два товарища.
Около часа мы шли очень быстро. Тем временем вечерняя тьма стала окутывать холмы, а я еще не видел ни одного признака, по которому можно было бы узнать наш путь.
— Стой, ребята, мне нужно проверить одну вещь, — сказал я, доставая компас.
Потом я взял спичку из водонепроницаемой коробочки, и мы наклонились над компасом, защищая его от дождя. Я зажег спичку. Оказалось, что мой «кратчайший» путь на север дал довольно сильное отклонение на запад.
Я исправил направление и зашагал вперед еще быстрее прежнего. Но и на этот раз я не заметил ничего, что помогло бы мне ориентироваться на местности.
Итак, через полчаса я сказал:
— Стой, братцы, давайте-ка еще раз взглянем.
Снова мы наклонились над компасом, заслоняя от дождя и ветра огонек спички, и снова увидели, что сильно отошли на запад.
Теперь я решил круто повернуть на восток.
И вот опять мы спешим сквозь черную мглу ночи. Скоро я увидел впереди себя какую-то странную серую полосу, она перерезала наш путь.
— Стой! — скомандовал я. — Надо проверить, что там такое.
Я пригнулся к земле и пополз, вытянув вперед руку, стараясь ощупью узнать, что впереди. Я не мог понять, был ли это пруд или просто дымка тумана.
Я продолжал ползти, соблюдая крайнюю осторожность.
Через две или три минуты все стало ясно.
— Ну, друзья, что тут греха таить — мы заблудились. Где мы сейчас находимся, я знаю столько же, сколько и вы. Одно только могу с уверенностью сказать: мы находимся на краю большой пропасти.
Я достал свою спичечную коробку, в ней была только одна спичка.
— Нет ли у кого спичек?
— Ни одной. Мы оставили их в наших плащах на телеге.
— Ну, что ж, у меня есть одна спичка. Но что мне с ней делать: посмотреть ли на компас, чтобы проверить, как мы идем, или разжечь здесь костер и переночевать?
Мысль об ужасной пропасти, преградившей нам путь, пугала нас всех, поэтому все решили единогласно разжечь костер и остаться до утра!
Ощупью мы набрали в темноте сучьев и щепок для костра, соскоблили ножом их сырую поверхность и накололи лучинок.
Когда набралась уже порядочная кучка топлива, я достал свою последнюю спичку и хотел разжечь костер.
Но Ричардсон сказал мне убедительно:
— Послушай, Сетон, Джон — старый курильщик, а ты — нет. Мне кажется, что будет справедливо доверить Джону нашу последнюю спичку.
Это было разумное предложение, я и на самом деле никогда не курил, поэтому охотно протянул спичку товарищу, который успешно чиркал уже много-много тысяч раз.
Вспыхнул огонек, и через минуту у нас весело горел костер.