Моя жизнь после смерти
Шрифт:
По статистике, приводимой французским экономистом Жоржем Андерла, если подсчитать все биты информации, приобретенные человечеством к первому веку нашей эры (3112 году этого цикла по майянскому календарю) и принять это количество информации за единицу отсчета, то к 1500 году н.э. (5500 г.с. по иллюминатскому календарю) информация удвоилась и вышла на уровень двух единиц; а центр могущества и "знания" сместился к северу от Рима и перешел к банкам и университетам Флоренции и еще нескольких городов-государств. Это спровоцировало две первые протестантские революции (1517г. и 1534г.) и уничтожило власть Рима над Западом. Следующее удвоение информации, достигшее четырех единиц, произошло к 1750 году (293 г. З. По
Следующее удвоение, которое привело к восьмикратному удвоению знания самых образованных римлян, произошло к 1900 году (29 п. э. По патафизическому календарю), а "знание-сила", совершив более гигантский скачок, чем обычно, снова сместилась на Запад и сосредоточилась вокруг Нью-Йорка и Бостона.
Очередное удвоение информации до 16 единиц произошло к 1950 году, до 32 единиц - к 1960 году, до 64 единиц - к 1968 году, до 128 единиц - к 1973, а сейчас, судя по всему, информация удваивается каждые восемнадцать месяцев. Смещение силы на Запад, сопровождавшее эту информационную революцию, в Калифорнию и Японию. Породило новую культуру, так называемый "тихоокеанский обод". А между тем индустриализм перерастал в постиндустриальную информационную эру.
Большая часть информации проходит, по крайней мере часть времени, по космическим спутникам, так что траектория Восток-Запад превратилась в "расширяющийся во всех направлениях ореол", который перекачивает информацию в единое околоземное поле.
Кое-кто усматривает лишь звериную, имперскую сторону в этом векторе эволюции. Но несколько оптимистов даже сегодня видят в нем только созидательный и положительный аспект. Это распространение идей эпохи Просвещения после 1750 года, увеличение продолжительности жизни за тот же период в среднем с 30 до 75 лет, победа над десятками страшных болезней: средний уровень жизни обычных трудящихся в наиболее развитых странах мира сейчас достигает более высокого уровня, чем у древних царей.
Мне кажется, мы должны считаться с обеими сторонами этого процесса, прилагая все усилия к тому. Чтобы направить интеллектуальный, культурный, научный и новаторский потенциал "Больших Т" в русло созидания, а не криминальное русло разрушения. А еще мы должны понять, что накопление информации всегда сопряжено с появлением фрактальных (непредсказуемых) аспектов, так что не стоит воображать, будто знание предыдущих траекторий эволюционного процесса позволяет нам точно спрогнозировать направление его движения в будущем.
Глава двадцать вторая. Под планетой Сионского Аббатства
В которой колледж патафизики в лице
Майкла Лами сообщает нам кое-что новое
Кому, черт побери, захочется смотреть фильм
про Адольфа, мать его, Гитлера?
"Чаплин"
Адольфа как бишь его?
"Один, два, три"
В 1989 году я снова оказался в Париже. Гуляя по старинным улочкам кварталов левого берега Сены, я зашел в Колледж патафизики.
М. де Селби встретил меня, как всегда, приветливо. Я заметил, что с тех пор, как видел его последний раз, он постарел и поседел, а затем вдруг сообразил, что сам я тоже не молодею. Как незаметно подступает ко всем нам древний враг...
Мы пили португальский кофе-экспрессо, и я упомянул о своем интересе к загадочному Сионскому Аббатству, но де Селби прореагировал весьма сдержанно. "О да, - многозначительно сказал он.
– Все хотят знать о них как можно больше, но только не я. Благодарю покорно, но лучше уж я буду знать меньше. Мне кажется, есть такие вещи, которые лучше не знать... А ты
Пришлось признаться, что я не только не видел, но даже не слышал о ее существовании.
"О, - оживленно сказал он.
– Она тебя невероятно развлечет". Он бросился рыться в архивах. Обшаривать книжные полки, ящики столов и, наконец, вытащил книгу "Жюль Верн: посвященный и посвятитель".
"Ты знаешь этого Лами?" - поинтересовался я.
"Его никто не знает, - мрачно буркнул он.
– Поговаривают, что это вымышленная фигура. Насколько мне известно, под этим именем могло скрываться ЦРУ, КГБ или даже само Аббатство. Кое-кто даже утверждает, будто "Лами" это другая вывеска для UMMO. В нашем постмодернистском мире... ну, со всеми твоими Джойсами и Ницше..." Затем он извинился, возвращаясь в компьютерный зал. "Тебе понадобится некоторое время, - сказал он.
– Эта книга, как говорят ирландцы, и рака заставит свистнуть".
Я схватил книгу и начал ее листать, сомневаясь. Что смогу ее прочитать за оставшиеся полдня. Вскоре я заметил, что текст М. Лами оставлял далеко позади всю литературу о Сионском Аббатстве, которую я до этого знал; от него не только рак мог засвистеть, как сказал де Селби, - но даже куры рассмеялись бы.
Как я понял, Лами потратил уйму времени на исследование источников происхождения легенды о вампирах в целом и проведение параллелей между Христом и Дракулой в частности. Особое внимание он уделил темам восстания из гроба и возникновения каннибалистических ритуалов - сугубо символического каннибализма в случае с Христом, по мнению протестантов, и реального каннибализма, замаскированного под символический, по мнению католиков. (Все зависит от того, верите ли вы, что хлеб буквально становится плотью умершего еврея. Католическая догма уверяет нас, что да, становится).
И вдруг я увидел синектожху, т.е. стилистический оборот, состоящий в употреблении названия большего в значении меньшего, целого в значении части и наоборот. Как я мог писать книгу о подделках реальности и реальности подделок, не обращая внимания на широко распространенную маску, в которой верующие утверждают, что едят плоть и кровь, смакуя их с упоением Ганнибала Лектора, а неверующие видят лишь хлеб и вино? С феноменологической или даже патафизической точки зрения, - если участники социального обряда страстно верят, что наслаждаются трапезой каннибалов, то эти слова точно и аккуратно описывают их ощущение. Отстраненный наблюдатель, который не видит ни плоти. Ни крови, не разделяет представлений членов группы и не входит в их туннель реальности, совершенно по-другому классифицирует свое ощущение, не усматривая никакого внутреннего смысла за внешними действиями, - словно глухой, который наблюдает за игрой симфонического оркестра, но не слышит музыки.
Поговорив о том, как в католическом искусстве иллюстрируется "сошествие Христа в Ад" (событие, не упомянутое в самой Библии), далее М. Лами переходит к исследованию подземных путешествий и, естественно, к теориям полой Земли Симмезана, Блаватской, Шейвера и пр. К тому времени, когда я решил, что Лами, подобно де Седе, предпочел разбросать массу намеков и ничего внятно не объяснить, он, наконец, перешел к персонажу, упомянутому в названии книги, к необыкновенному Ж. Верну.
Как и почему этот уникальный человек сумел описать столько событий. Которые произошли почти через сто лет после его жизни? Лами перечисляет самые поразительные момента: первая капсула, реально совершившая посадку на Луну, стартовала с Флориды, как было описано в первом фантастическом романе Верна о полете на Луну. (Для более полного соответствия теме нашей книги напомню, то в популярном фильме "Козерог-Один" показано, как при желании правительство могло бы подстроить "реальное" прилунение).