Моя жизнь с Гертрудой Стайн
Шрифт:
Ленч состоялся в гостиной. Аллан, маленький сынишка Стайнов, вертелся тут же. Когда мать замечала его присутствие, то не упускала возможности погладить; отца же заботило больше, как доставить ребенку удовольствие. Оба, Матисс и Пикассо, уже сделали его портреты — самая большая награда, которая выпала в жизни на его [Аллана] долю.
После ленча Майкл и я направились к реке, прошли пешеходным мостиком, и скоро очутились в Лувре, у постамента Ники Самофракийской. Майкл быстро провел по этажным пролетам в Квадратный зал. Меня ожидал удивительный сюрприз: картина Джорджоне «Сельский концерт». Но удалось постоять у нее лишь мгновение, меня в спешке тащили вдоль длинной галереи. «Чтобы ты знала, — объяснял
Напротив, на улице Риволи мы отведали мороженого в неповторимой венгерской кондитерской.
Гарриет и я, две калифорнийские девушки, почувствовали, что нуждаемся в более спокойной, чуть ли не в домашней обстановке. Гарриет предложила снять меблированную квартиру. В газете «Фигаро» я нашла скромное объявление: граф К. желает сдать в аренду этаж в своем доме для двух персон. Гарриет отнеслась к объявлению более скептически, чем я, но посоветовала немедленно проверить.
После ленча я направилась на улицу Фэзандери. Дверь небольшого каменного домика отворил очень вежливый дворецкий и отвел меня в салон, уставленный мебелью XVIII века, с большим роялем и вазами с оранжерейными цветами. Почти тут же появился молодой человек и представился: месье де Курси. Он говорил на английском, оксфордском английском. «Вы пришли по поводу квартиры? — спросил он. — Она состоит из трех комнат и ванной». По его мнению, квартира была вполне подходящей для двух дам.
Узкая лестница вела на следующий этаж, где находился салон, менее изысканный, чем внизу, но меблированный с тем же вкусом, телефон и две спальни, выходящие окнами на маленький внутренний дворик, где видна была конюшня и кучер, моющий двуколку. Месье де Курси показал мне ванную, разделявшую спальни. Мы спустились на первый этаж, и я спросила, какова плата за показанную мне квартиру на втором этаже. Он поинтересовался, в каком отеле мы остановились и сколько за него платим. «Я ожидаю, — объяснил он, — взимать на одну треть меньше». «Подходит, — ответила я, — если включить сюда и питание». «О, — воскликнул месье Курси. — Моя мать, которая, кстати говоря, гостит у друзей на Луаре, исключительный гурман. У нас прекрасная кухарка, к тому ж тут много хороших магазинов». Я договорилась привести на следующее утро свою подругу. После чего попрощалась и помчалась в отель сообщить Гарриет о моей, как я уверилась, находке.
Гарриет удивилась и обрадовалась. Ранним утром следующего дня мы поторопились на улицу Фэзандери. Комнаты, предназначенные для нас, были уставлены красивыми цветами. В ванной висели полотенца. Гарриет пришла в восторг от всего и спросила, можно ли въехать завтра. «Приходите к ленчу, — ответил месье де Курси, — в час дня».
Вернувшись в гостиницу, мы оповестили администратора о наших планах. Она благожелательно пообещала, что горничная поможет нам упаковать вещи. У Гарриет было полно картонок — набор для шитья, писчие принадлежности, украшения, туалетные принадлежности — она все начала укладывать и перевязывать для надежности резиновой ленточкой.
Мы перебрались в наше новое жилище на улице Фэзандери следующим утром. Не успели целиком распаковаться, как позвали к ленчу. Повар был действительно великолепен, стол сервировали серебром и резным хрусталем. Ленч включал салат из моллюсков, отбивные из баранины, обжаренные в сухарях, со свежим зеленым горошком, а на десерт — мороженое с земляникой. Запивали еду тонким белым вином с виноградников их друзей в долине Луары. Кофе подали в салоне. Месье Курси поинтересовался, не музыкант ли кто-либо из нас, и выразил готовность сыграть что-нибудь из Шопена. Он технически хорошо сыграл несколько этюдов с интересной интерпретацией.
Наш хозяин поинтересовался, не хотим ли мы пойти вечером в «Фоли Бержер». Гарриет предпочла отложить посещение на завтра. Она также попросила, если нетрудно, сделать ужин легким — чашка бульона, овощи и компот или свежие фрукты — и принести его в нашу гостиную.
Я написала несколько писем и записку Гертруде Стайн, извещая о нашей находке и приглашая к нам на ленч в удобное для нее время. Ужиная в нашей комнате, мы поздравили друг друга с удачным решением проблемы.
На следующее утро мы наняли фиакр, объехали Булонский лес, водопад, спустились к реке, огибавшей ипподром, к ресторану Прэ-Каталан и вернулись к себе. Месье де Курси собирался позвонить в «Фоли Бержер» и заказать билеты на вечернее представление.
После ленча Гарриет легла отдохнуть, а я прогулялась вдоль улицы Виктора Гюго, поглазела на витрины, и вернулась, чтобы пообедать и переодеться. Представление в «Фоли Бержер» было красочно поставлено. А то, что было непонятно, все равно воспринималось с удовольствием. Собралась многонациональная публика. Во время антракта в фойе разодетые молодые женщины прогуливались в одиночку и парами, стараясь привлечь внимание мужчин. Одна из них, услышав, что мы говорим по-английски, заметила: «Я тоже говорю по-английски». Месье де Курси это не обескуражило. После представления наш молодой хозяин пригласил нас на ужин в ресторан Пейяр, после чего Гарриет почувствовала себя усталой. И на следующий день за ленчем, когда месье де Курси заговорил о посещении «Комеди Франсез», мы обе запротестовали, решив пропустить один вечер. Что и сделали. А уж потом посмотрели классическую постановку «Рю Блаз» с Жаном Муне-Сюлли в главной роли.
Гертруда Стайн пришла на ленч и положила конец нашей жизни в этой квартире. Она рассматривала продолжающееся отсутствие мадам де Курси объяснимым лишь одним: неведением, что у сына в ее доме проживают две девушки. А потому нам следует в конце недели съехать с квартиры, прежде чем возникнут осложнения. «Найдите отель в нашем квартале и немедленно переезжайте, — заявила она. — Если у вас будут трудности, пошлите мне petit Ыеи, но я не думаю, что они будут».
Итак, мы опять стали паковаться и за обедом объявили о нашем решении месье де Курси. Бедный юноша! Он все повторял: «Но я полагал, что вас здесь все устраивает, что вы вполне довольны, даже счастливы. Моя матушка будет разочарована, не найдя вас по возвращению. Что я ей скажу?». Гарриет молча улыбалась — мы договорились не давать никаких объяснений. Никто из всей троицы не ощущал себя свободным в выражении своих чувств. После обеда мы извинились и отправились заканчивать сборы. Отъезд существенно отличался от прибытия.
На следующее утро мы, возможно чересчур игриво, попрощались с месье де Курси. От Гертруды Стайн пришла petit Ыеи с советом попробовать удачу в отеле Юниверс на бульваре Сен-Мишель. Туда мы и поехали.
Отель был приятно расположен между садом Малого Люксембургского дворца и садом Института глухонемых. В этом отеле останавливался Стриндберг. Гарриет досталась большая комната с окнами, выходящими на Малый Люксембургский дворец, а мне — меньшая, с видом на сад Института. В номере имелись две ванны.
Мы только начали распаковывать вещи, и в комнатах еще царил беспорядок, когда появилась Гертруда Стайн с небольшим букетом цветов для Гарриет и шоколадом для меня. С порога она сообщила, что, по ее мнению, мы сделали удачную замену. Экономически выгодную, во всяком случае, ибо плата за номер составляла половину платы за квартиру и четвертую часть от стоимости пребывания в отеле «Магеллан». К тому же требовалось лишь 20 минут, чтобы пересечь Люксембургский сад и дойти до улицы Флерюс, 27. Гертруда Стайн и я могли теперь вместе совершать прогулки и посещать разные мероприятия.