Моя жизнь. Южный полюс
Шрифт:
Заключительный этап дался нам не так легко. Мы снова нашли потерянный утром след. Торчащие из снега рыбьи головы вели нас к цели. В 7 часов вечера – на полчаса раньше намеченного – мы добрались до Фрамхейма. 60 километров за день – не так уж плохо для измотанных собак. Из моей упряжки уцелел один Лассесен. Один, которого я отослал домой с 81° южной широты, издох по возвращении. Всего в этом походе мы потеряли восемь собак. Столько же погибло у Стубберюда сразу после того, как он вернулся с 81-й параллели. Вероятно, мороз – главный виновник. Уверен, что не будь так холодно, все собаки остались бы живы.
Трое наших товарищей, которые пошли обратно с 81° южной широты, благополучно добрались домой. Правда, в последний день у них кончились спички и продукты, но на худой конец у них оставались собаки. После возвращения они успели застрелить, перевезти,
Линдстрём в наше отсутствие трудился без устали, навел кругом идеальный порядок. В крытом ходе вокруг дома он вырезал в снегу полки и поместил туда запас тюленины. На одних этих полках было достаточно бифштексов для всех нас на то время, что мы собирались пробыть здесь. На полках, прибитых к наружным стенам дома (они же образовали вторую стенку хода), он сложил различные консервы. Тут царил такой порядок, что можно было отыскать нужный вам предмет с завязанными глазами. Вот лежат солонина, сало, вот рыбные котлеты. Вон поблескивает банка с карамельным пудингом – значит, и другие банки где-нибудь поблизости. Так и есть, вот они выстроились в ряд, словно солдаты.
Эх, Линдстрём, долго ли продержится этот порядок? Разумеется, этот вопрос я задавал только мысленно. Перелистываю свой дневник. В четверг, 27 июля, записано: «В продовольственном коридоре теперь полный хаос. Как не вспомнить те дни, когда можно было без фонаря и без лампы найти все что угодно! Протяни руку за пудингом, и непременно в руке оказывался пудинг. И так в любом уголке хозяйства Линдстрёма. А теперь – Боже мой! Совестно рассказать, что случилось со мной вчера. Я отправился туда, не подозревая, что там теперь творится; фонаря, понятно, не взял. Зачем фонарь, когда все стоит на своем месте? Протянул руку, схватил что-то. По моим расчетам, это должны были быть свечи. Какое там. Моя рука держала все что угодно, только не свечи. Что-то шерстяное. Я отложил таинственный предмет в сторону и прибег к старому, испытанному средству – зажег спичку. Знаете, что это было? Грязные кальсоны! А хотите знать, где я их нашел? Между маслом и конфетами. Славный винегрет. Но Линдстрём тут ни при чем. Ребята с утра до вечера носились взад и вперед по этому ходу, по большей части в темноте, если им случалось при этом что-нибудь уронить, сомневаюсь, чтобы они останавливались и клали упавший предмет на место».
Линдстрём побелил потолок в комнате. И до чего же уютной она нам показалась, когда вечером явились домой. Этот хитрец издали заметил нас на барьере. И теперь стол ломился от всяких вкусных вещей. Нас-то больше всего манили запах бифштекса и кофе, и уж мы навалились в тот вечер и на то, и на другое. Дома! Славно звучит это слово, где бы ваш дом ни находился – в море, на земле или же на барьере. Это был не вечер, а сплошное блаженство.
Первым делом мы занялись сушкой меховой одежды. Она изрядно намокла, и с ней пришлось повозиться. Каждую вещь надо было растягивать на веревках под потолком; понятно, сразу всего не развесишь.
Собираясь устроить еще один склад, мы начали готовиться к последнему до зимы походу с учетом приобретенного опыта. Мы хотели забросить на 80-ю параллель 1200 килограммов свежей тюленины. Ведь это будет очень важно для главного перехода, если мы сможем накормить собак до отвала свежим мясом на 80° южной широты. Все это понимали и спешили управиться с задачей. Снова занялись снаряжением. Последний поход подсказал нам немало нового. Так, Престрюд и Йохансен пришли к выводу, что один двойной спальный мешок лучше двух одинарных. Не стану вдаваться в подробности дискуссии, которая, естественно, возникла по этому поводу. У двойного мешка свои преимущества, у одинарного свои. Так сказать, дело вкуса. Впрочем, только эти двое и поменяли одинарные на двойной. Хансен и Вистинг занялись конструкцией новой палатки и довольно быстро с этим управились. Палатки стараются делать возможно более похожими на иглу – снежную хижину. Они не совсем круглые, скорее чуть продолговатые, без плоских граней, ветру, так сказать, не за что ухватиться. Подправили мы и личное снаряжение.
Китовая бухта – внутренняя ее часть, от Мэнхью до Западного мыса, – теперь замерзла, но дальше темнел океанский простор. Наш дом совсем занесло снегом. Главная заслуга в этом принадлежала Линдстрёму и его лопате; пурга ему тут мало помогала. Под снегом дом теплее и уютнее.
Наши собаки, все 107, стали похожи на откормленных свиней. Даже те, что отощали в последнем походе, начали приходить в норму. Просто удивительно, как быстро отъедаются эти животные.
Чрезвычайно интересно было наблюдать, как восприняли наши собаки возвращение домой. Когда мы въехали в лагерь, они не проявили никаких признаков удивления, как будто и не покидали его. Правда, они пожаднее обычного бросались на еду, а в остальном вели себя, как всегда. Забавно было наблюдать встречу Лассесена с Фиксом. Они ведь были неразлучные друзья. Первый исполнял роль вожака, второй слепо ему повиновался. Я не брал Фикса в наш последний поход, мне показалось, что он не совсем в форме. И этот обжора успел основательно отъесться. Я смотрел на них: что теперь будет? Может быть, Фикс воспользуется случаем взять верх над другом? Собак было много, и они не сразу наткнулись один на другого. Это была трогательная сцена. Фикс бросился к Лассесену, начал его облизывать и всячески выражать свою радость и преданность. Что до Лассесена, то он явно важничал, как и подобает вожаку. Не долго думая, опрокинул своего дородного приятеля на снег и встал над ним, как бы напоминая, что продолжает оставаться неоспоримым и абсолютным властелином. Бедный Фиксушка выглядел таким обескураженным, когда поднялся на ноги. Впрочем, это длилось недолго, он живо отыгрался на другой собаке, в победе над которой был уверен.
Чтобы дать вам представление о том, как протекала наша жизнь в эти дни, процитирую описание одного из них по дневнику: «25 марта, суббота. Отличная, мягкая погода, целый день минус 14°. Слабый юго-восточный ветер. Наши зверобои, ребята, которые вернулись с 81° южной широты, добыли сегодня в первой половине дня трех тюленей. Итого со дня их возвращения, 11 марта, ими добыто 63 тюленя. Теперь у нас вполне достаточно свежего мяса и для себя и для всех собак. С каждым днем нам все больше и больше нравится тюлений бифштекс. Мы готовы есть его три раза в день, но на всякий случай несколько разнообразим меню. К завтраку, в восемь утра, подаются оладьи с вареньем – блюдо, которое Линдстрёму отлично удается. Они нисколько не уступают оладьям, которые подаются в лучших американских домах. Кроме того, получаем масло, хлеб, сыр и кофе. На обед по большей части – тюленина (правда, зимой мы все чаще обращались и к консервам) и десерт: калифорнийские консервированные фрукты, сладкий пирог, консервированный пудинг. На ужин – тюлений бифштекс с брусничным вареньем, сыр, масло, хлеб и кофе. В субботние вечера еще грог и сигара.
Должен откровенно сказать, что мне никогда еще не жилось так хорошо. Остальные тоже довольны, у меня твердое впечатление, что мы добьемся успеха.
Выйдешь вечером из дома, смотришь на льющийся из окна занесенного снегом жилья мирный теплый свет, и как-то странно думать о том, что наш уютный дом стоит на грозном, устрашающем барьере.
Возле дома резвятся наши щенки, круглые, как рождественские поросята. Ночью они ложатся клубочками у дверей, не ищут крова. Уж они-то вырастут закаленными. Есть среди них такие толстяки, что на ходу переваливаются с боку на бок, как гуси».
Вечером 28 марта мы в первый раз наблюдали полярное сияние. С юго-запада на северо-восток через зенит протянулись лучи и ленты бледно-зеленого и красного цветов.
А сколько здесь великолепных солнечных закатов. Какие изумительные краски. И весь ландшафт подчеркивает их прелесть. Волшебная бело-синяя страна.
Старт последней экспедиции для устройства склада был назначен на 31 марта. За несколько дней до нашего выхода охотники отправились на лед и застрелили нам в дорогу шесть увесистых тюленей. Чтобы груз был полегче, их выпотрошили и срезали с них ласты, после чего вес шести туш составил примерно 1100 килограммов. В назначенный день в 10 утра вышел в путь отряд в составе семи человек на шести нартах, с 36 собаками. Я не принимал участия в этом походе. Погода на старте выдалась чудесная – полное безветрие, ослепительно ясное небо.