Моя. Чужая. Беременная
Шрифт:
– Что-то вы побледнели, – Марта обеспокоенно заглядывает мне в лицо. – Живот прихватило?
– Нет, – я кривлюсь. – В туалет очень хочется, но Миру ж надо выгулять хотя бы пару часов. Иначе она мне покою не даст.
– Ой, так что вы волнуетесь? Вон, туалеты там, – она показывает на небольшое строение в конце беговой дорожки.
– Спасибо, – благодарно киваю. – Мира, не отходи от Захара, а я на минутку!
– Хорошо, – машет рукой девочка. – Только недолго.
– Конечно, милая, – я поворачиваюсь
Глава 18
1. АСЯ
Спешу к общественному туалету. На вид он довольно большой и вместительный. Наружная дверь ведет в общее помещение с зеркалами и рукомойниками. Внутри никого. Оглядываюсь. Слева и справа проходы. Слева женский отдел, справа – мужской.
Прохожу в женский. Здесь есть несколько кабинок, чистенько и пахнет каким-то освежителем, даже удивительно для общественного туалета. Либо сюда редко ходят, либо тут не свиньи живут. А главное людей сейчас нет. Ну и слава богу.
Сделав свои дела, покидаю кабинку и мою руки. За спиной раздается скрип двери.
Замираю, но тут же одергиваю себя: что-то нервная стала, наверное, это беременность.
Включаю сушилку. В зеркале над раковиной отражается моя фигура, и внезапно позади вырастает чужая тень.
Резко оборачиваюсь.
Не показалось.
В дверях стоит мужчина. На нем серая куртка с капюшоном, надвинутым на нос. Он зачем-то проходит к женскому отделению и заглядывает туда.
– Вы ошиблись, – стараюсь не выдать волнение, – мужской туалет с другой стороны.
Вместо ответа он скидывает капюшон. А я вжимаюсь в стену.
Это тот самый мужчина, который пристал ко мне в гипермаркете! Тот самый, которого показывали в новостях!
Дыхание застревает в груди. Мне становится страшно, особенно, когда взгляд Камушкина исподлобья упирается в меня.
– Это все-таки ты, – говорит он, осматривая меня. – Я не ошибся.
И плюет себе под ноги.
– Мы знакомы? – отступаю к раковине. – Вы меня знаете?
– Знакомы? – Камушкин прищуривается и делает шаг ко мне. – Да ты смеешься?
– Вы меня пугаете. Пожалуйста, покиньте помещение.
– А раньше не пугал, Настёнышек, – он продолжает медленно наступать на меня. – Думаешь, я жену свою не узнаю?
Я на миг закрываю глаза. Имя отдается тупой болью в сердце. Все тело охватывает мелкая дрожь.
А он продолжает говорить ужасные вещи:
– Думаешь, сбежала из дома, спряталась у мажорчика – и все, никто не найдет? Или ты давно уже перед ним ноги раздвигаешь, а при мне целку разыгрывала? Может, и ублюдок твой от него?
Камушкин оказывается совсем близко. От него несет куревом и резкой туалетной водой. От смеси этих запахов к горлу подкатывает тошнота.
– Не трогайте меня, – выставляю руки вперед. – Я вас знать не знаю!
– Ты чего это мелешь? – он нависает надо мной.
– Я… я… я память потеряла. Я вас не помню. Что вам от меня н-нужно? – от страха начинаю заикаться.
– Ах, не помнишь? – он вдруг ухмыляется. – За дурака меня держишь? Не на того напала, Настёнушка!
На его лице расплывается довольная улыбка. Я мысленно молюсь, чтобы этот сумасшедший не тронул меня. Чтобы я вышла отсюда в целости и сохранности, как можно быстрее.
– Я не знаю о чем вы! – повторяю. – У меня амнезия!
– Да плевать, что там у тебя. Это ты своему мажорчику уши грей. А мне бабки нужны. Поняла? Завтра я буду ждать тебя здесь с деньгами. Не принесешь – сдам ментам. Не забывай, фирма была на тебе, подписи везде тоже твои, я там вообще не при делах. И не вздумай своему сопляку что-то ляпнуть про меня! Поняла?
– Л… ладно, – говорю, лишь бы отделаться от него. – А… а денег сколько?
Боже, что я несу? Откуда у меня деньги?! У меня даже на трусы новые нет!
– Сто косарей хватит на первый раз, пожалею тебя.
– С-сто тысяч рублей? – у меня глаза округляются.
Где я столько денег возьму?
– Баксов, дура! Зеленых! На кой черт мне твои рубли? Принесешь наличкой, в купюрах по сто и пятьдесят. Поняла?
Кажется, расширить глаза еще больше нельзя, но они расширяются. В голове начинает шуметь.
Он точно сумасшедший! Маньяк! Я даже представить себе не могу человека, который может вот так вынуть и положить сто тысяч долларов! За кого он меня принимает???
– Да не бойся ты. – ухмыляется он. – Не трону. Чай не чужие друг другу люди.
Но я боюсь. Что-то не нравятся мне эти его “не чужие люди”.
Его руки шарят по карманам, будто он не знает, куда их девать.
– Сто тысяч зеленых, – повторяет. – Поняла? Завтра принесешь бабки сюда же.
– Но у меня нет таких денег! – уже чуть не плачу.
– У твоего мажорчика они есть. Нет своих, возьми у него. Дай номер своего телефона. Я тебя наберу, когда сможем встретиться.
– У меня нет телефона, – выпаливаю я. – И вообще, может вы врете! Я вас не знаю! Какая фирма? Какие менты?
Он хмурится.
– Да, не похоже, чтобы ты притворялась.
Я киваю как китайский болванчик:
– Не притворяюсь! Я под машину попала, головой ударилась! Неделю в больнице лежала!
– Ла-адно, – тянет он, не спуская с меня пристального взгляда. – Смотри сюда, узнаешь?
Он достает из кармана телефон, что-то листает в нем и протягивает мне.
На фотографии я в нарядной одежде, в незнакомой кухне. В моих руках нож, а я с улыбкой разрезаю торт, на котором стоят свечи.