Мозаика (книга первая)
Шрифт:
Есть после этого не захотелось. Это было ненормально — только что эль–Неренн испытывала жуткий голод. Последствия вчерашних событий. Пришлось завтракать, силой запихивая в себя еду. Асетт встревожилась — но расспрашивать не стала.
— Где комиссар? — поинтересовалась эль–Неренн, когда в разговоре возникла пауза.
— Остался в Норвене, — пожала плечами Хольте. — Скучный городишко. Сонный, спокойный… Сказал, там у него какие–то дела.
— Эль–Неренн, — задумчиво повторил заведующий клиникой. —
Тигарр приподнял брови.
— Что значит — не сохранилось? Неприятности с архивом?
— Сведения по эль–Неренн были похищены из архива полтора года назад, — спокойно ответил заведующий. — Сожалею, но без официального запроса…
Тигарр молча положил на стол заведующего несколько бумаг. Которые магическим образом отпирали рот многим из тех, кто знал эль–Неренн.
— Публикация подробностей по этому делу может нанести нам большой вред, — заведующий поправил очки. — Все, причастные к похищению, были уволены и лишены звания практикующих врачей. Очень неприглядная история, господин комиссар.
«Господин комиссар». Королевство Норвен усилиями последнего его монарха лет двадцать назад встало перед выбором — утратить независимость или полностью исчезнуть. Теперь, когда Норвен был провинцией республики, о славных и бесславных прежних днях напоминал только дворцовый комплекс на севере города. Ну и надменное отношение коренных жителей к «западным», то, как они говорили со всеми «чужими». Официальным языком Альваретт является Ронно, а здесь на улицах чаще слышишь альвари. И обращения к «чужакам» — всегда формальные, сухие.
— Публикации не будет, теариан. Мне необходимо знать, кто, зачем и куда переправил данные об эль–Неренн.
— Вот его адрес, — заведующий написал несколько слов на карточке, протянул собеседнику. — В последнее время он много пьёт. Говорят, у него не всё в порядке с головой.
— Вы не указали имя.
— У него нет больше имени. Раньше его звали Альваин Эммер эр Рейстан.
Комиссар присвистнул. Чтобы стать членом Великого дома, нужно совершить что–то выдающееся.
Заведующий кивнул.
— Именно. Он был выдающимся эндокринологом. Остальных участников вы вряд ли найдёте — быстро. Кто–то умер, кто–то уехал. Господин комиссар, прошу помнить — эти люди опозорили звание врача.
По указанному адресу упомянутого человека не оказалось. Несколько руэн — и привратник стал гораздо разговорчивее, смог припомнить, куда именно переехал бывший врач.
Однако и там его не оказалось. Альваин несколько раз переезжал — не покидая Норвена, тем не менее. Четвёртый адрес оказался верным.
— Кто там? — голос был слабым, чувствовалось беспокойство.
Комиссар представился.
— У меня нет неприятностей с полицией. Я исправно плачу за апартаменты. Уходите!
— Мне нужно поговорить про эль–Неренн, — негромко добавил комиссар.
Дверь тут же отворилась. Альваин оказался высоким, сутулым, кожа приобрела нездоровый сероватый вид. Судя по запаху и состоянию апартаментов, он действительно прикладывается.
— Не вслух, — прошептал Альваин. Комиссару пришлось собрать всю силу воли, чтобы не поморщиться. Казалось бы, на службе в полиции чего только не нанюхаешься. Он готов был биться об заклад, что Альваин не против иной раз понюхать «ведьминой пыли». Характерный, очень неприятный запах. Сами наркоманы его почти никогда не чуют. — Заходите.
Ну и обстановка…
— Чёрные очки, — Альваин взял с полки для шляп пару очков, надел их. — У вас есть чёрные очки?
— Нет.
— Наденьте, — Альваин протянул ему очки. — Иначе разговора не будет.
Заведующий прав, подумал Тигарр. С головой у бедняги неладно.
— Кто называл меня по имени? — поинтересовался бывший врач, жестом предлагая следовать за ним. Комната была завалена разным хламом, но пропить всё имущество Альваин не успел. Или умел зарабатывать на жизнь, даже лишившись практики.
— Вас?
— Не будьте идиотом. Кто–то называл вам моё имя. Верно?
Комиссар кивнул. Тот, кого некогда звали Альваином, неожиданно довольно улыбнулся, поправил старый пиджак (и зачем он ходит по дому в костюме?) и уселся в кресло. На столе валялось множество пустых жестянок из–под пива. Стояло с полдюжины нетронутых. Альваин указал на них.
— Возьмите, комиссар, — голос его был почти умоляющим. — У меня не бывает гостей. Только клиенты.
— Вас же лишили практики, — комиссар взял жестянку, откупорил. Однако… пиво было очень даже неплохим. Надо запомнить название — варили его здесь же, в Норвене.
Альваин захихикал.
— Знахарствую… можете представить такое, комиссар? У меня Всемирная премия. Единственное, что не смогли отнять. Там, в комнате, на стенке — и лента, и диплом, и медаль. Я всё равно врач, комиссар. Руки у меня трясутся, но голова ещё соображает. Я надеюсь, вы не станете доносить моим бывшим коллегам?
— Вижу, вы и так наказаны, — комиссар отрицательно покачал головой. — Меня интересует эль–Неренн.
Альваин побледнел. Лицо, и так треугольное, ещё больше заострилось. Руки задрожали, он едва не уронил банку.
— Не по имени, — прошептал он. — Никогда, комиссар, не называйте её по имени. Нет, не снимайте очки.
Сам же он снял очки. Глаза оказались воспалёнными, под ними — чёрные синяки.
— Бросьте это дело, комиссар, — продолжал Альваин громким шёпотом. — Передайте своему врагу. Бросьте, и никогда не называйте её по имени.
— Врагу? Почему врагу?
— Вам недолго осталось жить, комиссар, если вы взялись за её дело. Бросьте. Никогда не называйте её имя. Никогда не смотрите в зеркало. Никогда.