Мозаика любви
Шрифт:
Потом многие годы он мелькал где-то в высоте, согревая ее сердце надеждой на новую встречу.
И вот когда все синицы вокруг нее были окончательно распуганы, а ее мечтательные глаза стали все реже смотреть ввысь, он прилетел сам и постучал в окно, призывая ее в полет.
Она сразу вышла к нему, и он закружил, заворожил, унес ее на своих крыльях. Когда к исходу второго дня они, усталые, присели подкрепиться, я впервые смогла послушать и разглядеть его. Придраться было не к чему. Стать, окраска, голос были обворожительны. Увидев нового человека, он насторожился, но
— Могла бы хоть макияж сделать!
Она счастливо засмеялась:
— Я хотела, но он запретил, говорит, что моей красоте это не нужно.
Женщинам, которых так любят, можно экономить на косметике. Под таким взглядом морщины сами разглаживаются, а щеки заливает натуральный румянец.
Они вовлекли меня в круговорот своих сумасшедших полетов. Мы ехали куда-то в сгущающихся сумерках, ждали его у каких-то таинственных ворот, а он неожиданно возник из темноты с другой стороны улицы. Самым главным занятием в том смешном путешествии был объезд всех возможных постов и «схоронов» ГАИ, потому что трезвых в машине не было. Но в каком-то пустынном переулке наши страхи материализовались в белый автомобиль с черными буквами на боку «ДПС» и бдительного стража дороги. Не дожидаясь сигнала, Сергей припарковал машину и пошел навстречу милиционеру, приветливо улыбаясь. Мы остались в салоне. После короткого разговора оба подошли к нам, и гаишник постучал в запотевшее окно. Мы открыли дверцу и вместе с теплом выпустили из заточения зеленого змия, принявшего форму клубящихся винных паров. Оценив коктейль чутким нюхом, сержант расслабился, ожидая легкой добычи, и спросил:
— Кто владелец машины?
Мы дружно и весело сказали:
— Не знаем.
— А кто был за рулем?
— Не знаем.
— Как не знаете? Вот этот гражданин при мне вышел из машины, а теперь говорит, что он пешеход. Это он был за рулем?
— Нет! — радостно заорали мы, поняв избранную тактику защиты.
— Тогда кто вас сюда привез? — обратился он к нам.
— Никто, мы сюда пришли пешком.
— А что вы делаете в машине?
— Греемся, очень замерзли по дороге.
Тут в наш диалог вклинился самоуверенный рокот Сергея:
— Хорошо, что мы с вами подошли, товарищ сержант. Девчонки клёвые мерзнут, надо помочь. Моя, чур, беленькая, — он заговорщицки подмигнул, сбитому с толку сержанту.
От такого напора тот опешил. Сергей, видя, что сопротивление сломлено, великодушно попросил сержанта в обмен на сто рублей подвезти его с девчонками куда-нибудь, где можно погреться. Веселая наглость дала неожиданный результат, и через десять минут мы были доставлены на патрульной машине к дверям пиццерии. Перед тем как покинуть машину, Сергей протянул обещанные деньги и, обаятельно улыбнувшись, напутствовал сержанта:
— Ты за машиной той пригляди до утра, все-таки неизвестно, чьей она окажется.
Уже совсем ручной гаишник согласно кивнул. Я поняла, что такой силе противостоять не может никто.
В тепле заведения мы затихли, возбуждение улеглось. Мы говорили о чем-то важном или о пустяках, но очень серьезно. Я пыталась их убедить в том, что расставаться нельзя, а они не спорили со мной, зная неизбежность разлуки. Мне не хотелось видеть, как «не сбываются мечты», и я поднялась, чтобы уйти.
Сергей вышел проводить меня, и на ступеньках я, не выдержав, сказала:
— Я ее очень люблю, мы дружим со школы.
— Я тоже ее люблю, — ответил он.
— Тогда не улетай, будь с ней или возьми с собой, — взмолилась я в отчаянии.
— Не оставляй ее, береги, — как эхо отозвался он, пронзенный болью вечного скитания в бесприютной высоте.
Слезы стояли у меня в глазах и мешали видеть, как становится влажным его взор. Мы обнялись, как перед вечной разлукой, и я уехала, терзаясь несправедливостью жизни, которая не дает шанса на счастье, а только дразнит им.
На следующий день мне хотелось успокоить, поддержать подругу, но она была весела и безмятежна.
— Он позвал тебя с собой? — с облегчением догадалась я.
— Нет, да я никогда и не согласилась бы, — ответила она.
— Ты не любишь его? — изумилась я.
— Люблю.
— Тогда почему?
— Потому что небо над моей головой для того, чтобы в нем летали журавли. Этого достаточно для счастья».
Глава 6
— Витя, я рад, что ты заехал ко мне, и сразу хочу тебя предупредить: то, что тебе придется делать, если мы договоримся, не соответствует тому, что ты можешь делать. На работе ты будешь скучать, — без лишних предисловий начал разговор с бывшим одноклассником владелец «Агрохимцентра».
— Не волнуйся, Мак, поскучаю, — ответил удивленный Крупинкин и отхлебнул кофе из толстенькой чашки, поставленной перед ним невозмутимой пожилой секретаршей Лобанова.
— Скучать ты долго не сможешь и начнешь мне все совершенствовать. Я ведь дружбу со службой не путаю, поэтому позвонил туда, где ты раньше работал, и поговорил с твоим начальством, — поделился информацией работодатель.
— И ты можешь мне об этом в глаза говорить? — Витя отодвинул недопитую чашку, как возмутительную подачку.
— А почему я должен это скрывать? Я же тебя не в футбол во дворе приглашаю играть? Мое дело для меня значит не меньше, чем твое для тебя. Хочу быть уверен, что человек, которого я беру на работу, в состоянии принести мне больше, чем мои расходы на его зарплату. Иначе он будет жить за мой счет, а это совсем другие отношения. Ты собираешься получать у меня пособие на бедность или зарабатывать деньги? — Тон Лобанова был жестким.