Мозаика Парсифаля

Ладлэм Роберт

Президент Чарлз Беркуист ограничился весьма кратким приветствием, и каждый из них понял причину этого. Холодность была чужда натуре коренастого уроженца Миннесоты. Он мог быть жестким, иногда даже очень, но не холодным. Сегодня президент был явно чем-то напуган. Он нетерпеливо махнул рукой в направлении П-образного стола для заседаний в конце комнаты. Напротив, футах в тридцати, на стене был укреплен большой экран. Все трое прошли вслед за президентом и заняли свои места. Перед каждым находилась маленькая настольная лампа на гибкой ножке, освещавшая только разложенные

на столе листки бумаги. Эдисон Брукс сел справа от президента, генерал Хэльярд – слева, а самый молодой среди них, Эмори Брэдфорд, устроился так, чтобы иметь возможность обращаться ко всем троим. Такое расположение было вполне логичным: большинство вопросов будет обращено к Брэдфорду, а он, в свою очередь, мог спрашивать любого из тех, кто будет приглашен на совещание. Чуть в стороне от основного стола, ближе к экрану, находился небольшой квадратный столик и два вращающихся кресла, которые позволяли приглашенным поворачиваться и тоже смотреть на экран.

– Вы выглядите усталым, господин президент, – сказал Брукс после того, как все расселись и установили лампы по своему вкусу.

– Я действительно устал, – согласился Беркуист. – Прошу извинить за то, что был вынужден вытащить вас и Мэла сюда в такую мерзкую погоду.

– Поскольку вы решили нас призвать, – заметил с присущей ему прямотой Хэльярд, – я полагаю, состояние погоды окажется самой незначительной из всех наших проблем.

– Вы совершенно правы. – Президент нажал кнопку, вмонтированную слева в крышку стола. – Будьте добры, дайте первый слайд.

Верхний свет погас. На экране в противоположном конце комнаты появились фотографии четырех человек.

– Вы знаете этих людей? – спросил Беркуист и тут же поспешно добавил: – Вопрос не к Эмори. Он-то знает.

Посол и генерал посмотрели на Брэдфорда, после чего перевели взгляд на экран. Первым заговорил Эдисон Брукс:

– Парень справа вверху – Стерн Дэвид, а может быть, Дэниел Стерн, мне кажется. Он ведь из госдепа, не так ли? Один из специалистов по европейским делам. Умный, способный аналитик. Сильный работник.

– Верно, – негромко подтвердил Беркуист. – А как вы, Мэл? Узнаете кого-нибудь?

– Не уверен, – ответил отставной генерал, внимательно изучая экран. – Вон тот, под Стерном внизу справа… Кажется, я его встречал раньше.

– Встречали, – сказал Беркуист. – Ему приходилось бывать в Пентагоне.

– Не могу только сообразить, в какой форме он был и какое у него звание.

– Он не носил мундира, и звания у него нет. Он врач. Ему приходилось выступать в качестве свидетеля в комиссиях по проблемам психических травм военнопленных. Вы были, как мне помнится, на двух-трех таких слушаниях.

– Ну, конечно же. Теперь вспомнил. Он – психиатр.

– Один из ведущих специалистов по вопросам поведения в стрессовых ситуациях, – пояснил Брэдфорд.

– Как это понимать, – спросил посол, – «поведение в стрессовых ситуациях»?

Эти слова, казалось, поразили советников. Старый вояка наклонился и спросил у заместителя госсекретаря:

– Вы полагаете, что здесь существует связь?

– С Парсифалем?

– С

кем же еще, черт побери! Ну так есть связь?

– Есть. Но дело сейчас не в ней.

– А в чем же? – с тревогой в голосе поинтересовался Брукс.

– В специальности Миллера. Его зовут Пол Миллер. Я не думаю, что его связь с Парсифалем имеет отношение к его профессиональным занятиям.

– Слава богу, – пробормотал генерал.

– Так в чем же тогда дело? – нетерпеливо гнул свое дипломат.

– Позвольте мне, господин президент, – сказал Брэдфорд, не сводя глаз с Верховного главнокомандующего.

Беркуист молча кивнул. Заместитель госсекретаря повернулся к экрану.

– Два человека слева, если смотреть сверху вниз, это Джон Филип Огилви и Виктор Алан Даусон.

– Даусон – юрист, – подхватил Эдисон Брукс. – Мы никогда не встречались, но мне доводилось читать его материалы. Он просто великолепен в ходе подготовки международных договоров – обладает особым чутьем там, где дело касается иностранных юридических систем и тонкостей их толкования.

– Блестящий человек, – мягко согласился президент.

– Последний из четырех, – торопливо продолжил Брэдфорд, – являлся отнюдь не меньшим специалистом в своей сфере деятельности, без малого двадцать лет он работал тайным агентом и считался одним из самых крупных экспертов в тактике проведения секретных операций.

От внимания советников не ускользнуло то, что заместитель госсекретаря использовал прошедшее время. Они переглянулись и посмотрели на президента Беркуиста. Уроженец Миннесоты кивнул утвердительно.

– Они мертвы, – сказал президент и принялся нервно массировать пальцами надбровья. – Все четверо. Огилви погиб четыре дня назад в Риме от пули, адресованной не ему. Обстоятельства смерти понятны. Смерть других – отнюдь не несчастный случай. Они были убиты здесь, в Вашингтоне. Даусон и Стерн – вместе, Миллер – на расстоянии двадцати миль от них примерно в то же время.

Посол наклонился вперед, не отрывая взгляда от экрана.

– Четыре человека, – возбужденно проговорил он. – Один – специалист по европейской политике, второй – юрист, работавший в области международного права, третий – ветеран секретной службы с большим тактическим опытом и, наконец, четвертый – психиатр, признанный эксперт по вопросам поведения в стрессовых ситуациях.

– Довольно странное сочетание, – заметил генерал.

– Между ними существует связь, Мэл, – сказал Брукс. – Они связаны друг с другом помимо Парсифаля. Ведь я прав, господин президент?

– Эмори все объяснит, – ответил Беркуист. – Он принял на себя ответственность, вот пусть и объясняет.

Взгляд Брэдфорда красноречиво говорил, что объяснения, конечно, его дело, но ответственность, бесспорно, лежит на всех. Тем не менее его медленный вздох и подчеркнутое спокойствие в голосе свидетельствовали о том, что он ожидает самого худшего.

– Все трое были разработчиками стратегии в Службе консульских операций.

– Коста-Брава. – Слова посла, произнесенные шепотом, прозвучали в комнате как удар грома.