Мозаика Тоннеля Перехода. Рассказы
Шрифт:
Как они выглядели, эти «серьезные ребята» – Василиса уже точно не помнила. Не то, чтобы с памятью у нее было плохо, а просто после той встречи, когда она согласилась быть проводником, переходчиком, для людей, впервые переходивших в другие миры, – ей показалось, что словно легкая кисточка смахнула многие воспоминания из ее сознания.
А, собственно, и была ли та встреча? – лениво подумала она.
…Василиса приоткрыла глаза. Никаких изменений – люди в Зале Ожидания по-прежнему сидели на своих местах, погрузившись в медитации на внутренней
На Василису снова нахлынули воспоминания.
Почему-то она всё никак не могла определиться, где же ей остаться. В том из миров, где ей было наиболее комфортно? Или здесь, на этой старой, забытой Богом Земле, где её никто особо не ждал, но ей почему-то казалось, что есть те, кому нужно ее возвращение. Что-то одинаково удерживало ее во всех этих мирах.
Наверно, всё из-за того, что ей дана способность видеть, узнавать тех, кто уже готов к Переходу, как и она сама, Только они не могут пока еще найти выход, вернее, вход в этот новый мир. И она, переходчик Василиса Ивановна, нужна им.
Помнится, в молодые годы она с полным восторгом уносилась в командировки – подальше от прокуренной редакции, от злобного начальства – в другую, просторную, настоящую жизнь, – и все же потом опять возвращалась в этот чертов, склочный, полный интриг, подсиживаний и эмоциональных обвинений сволочной редакционный мир.
Василиса уселась в кресле поудобнее.
В сознании всплыл вопрос, – и уже не впервой. Каким это чудом все группы, перемещающиеся с ней, да и всё, что происходит здесь, в Зале Ожидания – остается незамеченными для обслуги аэропорта, сотрудников, охранников?
Но этот вопрос, как и ранее, безответно растворился в ее сознании. Мягкая кисточка в сознании, этот постоянный щадящий корректор…
Василиса поежилась, заворачиваясь в плед.
«А вообще, разве я кому-то что-то здесь должна?, – думала она, созерцая искрящийся перед глазами серебристый простор под музыку Генделя. – Сколько можно носиться из одного мира в другой? Девочка я вам, что ли?».
Теперь, в этом уже хорошо знакомом зале ожидания, Василиса чувствовала приятное привычное расслабление. Такой вот полный релакс.
«Абзац, – подумала она. – Отправляемся». Взглянуть бы, как это выглядит со стороны: то ли огромный серебристый самолет открывает им свои недра, то ли мерцающий звездолет… черт, что за стереотипы из старых научно-фантастических рассказов?…
Но только глаза не хотели открываться, и теперь уже музыка Моцарта наплывала со всех сторон, полностью заполняя все ее внутреннее пространство.
Василисе вовсе не было страшно. Ей было тепло и комфортно. Слава Богу – не впервой!
Чини за этот вечер не раз подходила к знакомой двери, прислушивалась. Ей казалось – она догадывается, куда отправляются все эти люди. И почему они налегке. Действительно, там, куда они отправлялись, все эти старые вещи им совсем не нужны.
«Если бы не сын»…– думала она, – и я бы была с ними…
Она делала все, что могла, – лишь бы собрать
«А, интересно, этот новый ее друг, Макс – кажется, его так зовут?, – догадывается обо всем так же, как и она?»
Кто ждет тебя на перекрестке?
Серафим
Что говорят наши слова – я знаю
Что говорят наши мысли – я знаю.
Но ведь они говорят о разном!?
(из стихов Поэта блогосферища Павлыча
в жанре Блоггу)
На плечо мне мягко шмякнулись два теплых влажных килограмма птичьего веса.
Это только издали кажется, что парящие в небе птицы необыкновенно легки. На самом деле в вороне, вроде Серафима, живого веса около двух килограммов.
Серафима я почуял на несколько секунд раньше, чем он плюхнулся мне на плечо. Может, повеяло ветерком от взмахов его широких крыльев, а может, я ощутил на пару секунд раньше его неповторимую энергетику, типа: «дикий, чужой, но – свой»?
Сев мне на плечо, Серафим выразительно прокашлялся. От вороны, конечно, привычнее было бы услышать традиционное «кар-кар», но Серафим всегда приветствовал меня на своем языке более вежливо и деликатно.
Но и другие птицы в моем нынешнем мире «изъяснялись» более деликатными звуками и трелями, чем там, в старом земном мире.
Мой новый мир был теперь наполнен, казалось бы, привычными звуками: пеньем птиц, шелестеньем листвы. Шорохом шагов по песку, журчаньем воды в ручье. Но все эти звуки были намного тише, чем там, в мире Земли.
Сравнивая с прежним, земным миром, можно было сказать, что теперь вокруг стоит оглушительная тишина. Оглушающая именно… своей тишиной, в которой нет места гудкам транспорта, треску и грохоту машин, громким крикам и разговору людей. Тишина прекрасная и таинственная. Полная. Наполненная иными, еле слышными звуками.
Весь этот мир очень отличался от того, первого (простите, старого, или, скорее, – прошлого) мира на Земле…
Хотя, пожалуй, само это деление на первый, второй, третий… сколько там еще этих миров, я точно не знаю, – не совсем корректно.
Да и почему «стал»? Он просто есть, этот мир вокруг меня. Мир мысленных образов, ощущений. Мир без слов. Где люди понимают друг друга, настраиваясь в резонанс на одну энергетическую волну, обмениваясь лишь образами и ощущениями и другой информацией, передаваемой квантовым путем.
Хотя еще порой по старой привычке мы обменивались и звуками, отдаленно напоминавшими то ли слова, то ли музыкальные ноты и мелодии, дополняя свои образы.
Серафим нетерпеливо потоптался у меня на плече. Но у меня не было в кармане ни крошки, – ничего, чтобы его порадовать.