Шрифт:
Посвящается дочери Джулии Стоун, замечательной, прекрасной и дорогой моему сердцу
Пролог
Дневник свидетеля
Самое время внести ясность и честно рассказать о том, что произошло...
ПОНЕДЕЛЬНИК, 30 ОКТЯБРЯ
ОКРУГ ВЕСТЧЕСТЕР (ШТАТ НЬЮ-ЙОРК)
В два часа пополудни солнце добралось до его окна. Старик чувствовал слабость после укола. Эти уколы! Запутать его, отнять последние силы — вот чего они все добиваются. Особенно его раздражали их медицинские
Вся надежда на молодого санитара. Жадный, а старик всегда считал жадность полезным свойством.
— Настоящий? — шепотом спросил санитар, толкая больничное кресло старика по коридору навстречу октябрьскому солнцу. — Целый карат.
— Конечно, настоящий, — пробормотал он. — Стал бы я тратить время на фальшивый?
— Что? — склонился к нему санитар.
— Ничего.
Санитар выкатил его кресло в некое подобие парка — жалкая попытка смягчить чувство вины тех, кто мог позволить себе сбагрить превратившихся в обузу родственников и запихнуть их в это Богом забытое место. Летом на опрятных клумбах, окаймлявших извилистые тропинки платного приюта для престарелых, ярко цвели петунии и анютины глазки. Но сейчас конец октября, и клумбы уже опустели в ожидании первой вьюги. Этот тщательно ухоженный уголок, окруженный лесными зарослями, принадлежал сыновьям старика и был куплен ради того, чтобы надежно оградить его от семьи и всего мира.
Санитар остановил коляску под высоким платаном. Большая часть листьев уже опала, ветви стали похожи на шатер из костей. Отсюда, с пригорка перед деревом, хорошо были видны окрестности.
Старик вдохнул холодный воздух, почти поймав давнее приятное воспоминание. Он помотал головой. Воспоминание ушло, как уйдет и он, если не выберется отсюда. Он перевел взгляд на санитара. Плотный молодой человек с тяжелой челюстью и простодушным взглядом. Не совсем чисто выбрит, но многие нынче не любят бриться. Вчера парнишка вел себя как наглый хулиган но сегодня присмирел, почувствовав возможность заработать еще один бриллиант.
— Что ты сделал с бриллиантом? — спросил старик.
— Как вы сказали, я пошел в банк в Армонке, получил персональный сейф и положил туда камень. Я не стану продавать его в течение шести месяцев, пока не поеду в отпуск.
Старик внимательно посмотрел на юношу:
— Продай его подальше отсюда, в каком-нибудь большом городе, где никто тебя не знает. А затем как можно быстрее уезжай. Послушай меня. Будь осторожным. Ты же не хочешь, чтобы полиция задержала тебя и стала задавать вопросы.
Парнишке стоило бы бояться кое-чего похуже полиции, но старик не собирался ему об этом рассказывать.
— Когда я получу другой бриллиант?
Он улыбнулся. Жадность — отличный союзник.
— Как только ты пошлешь это.
Он внимательно осмотрелся вокруг и из внутреннего кармана теплого пальто, надетого поверх больничной одежды, извлек два пакета. Это были сложенные листы чертежной бумаги, плотно упакованные и заклеенные скотчем. Он дал парнишке нужные распоряжения.
Один пакет был адресован в Альберт-холл, лондонский концертный зал, а другой — в Центральное разведывательное управление, в Лэнгли, штат Вирджиния.
Кроме
Парнишка забрал оба пакета и сунул их во внутренний карман своей короткой белой куртки.
— Я закончу работу через полчаса, поеду в Армонк и отправлю их.
— Хорошо. — Старик прищурился. — Будь осторожен. Сделаешь все как надо, и будут тебе еще бриллианты. У меня есть для тебя и другие поручения. Это только начало.
— Еще бриллианты?
Санитар оглядел все вокруг, словно его вдруг охватило беспокойство.
— Где вы храните их? — Парень попытался изобразить заботу о безопасности старика. — Может быть, найти им местечко получше и понадежнее?
Старик засмеялся. Его послали сюда умирать, но он до сих пор дурачил их. Он знал гораздо больше, чем они могли себе представить. Смех разрастался, пока не захватил его полностью. Он хохотал во все горло. Его просто трясло от смеха. Пришлось вытирать глаза. Он махнул рукой, когда санитар попытался утихомирить его. И засмеялся еще сильнее. Он с радостным нетерпением предвкушал то, что произойдет, когда пакеты прибудут в Лэнгли и в Лондон.
Но он не подозревал, что в коре огромного дерева за его спиной было скрыто записывающее устройство. И эти записи будут прослушаны уже через час.
ПРАГА (ЧЕХИЯ)
Время близилось к полуночи, и далее теплое пальто не спасало Иржи от порывов холодного ветра с Влтавы, мрачно катившей свои черные воды. Вздрогнув всем телом, он поспешил через Карлов мост к шпилям, островерхим крышам и величественным башням Старого Мяста. Еда и тихий закуток в прокуренной пивной — это все, о чем он сейчас мечтал.
Ему было страшно.
Люди, с которыми ему случайно пришлось иметь дело, приказали идти этим маршрутом и держать под мышкой толстый пакет украденных фотографий и скопированных документов. Вот расплата за опрометчивое решение. Согласившись единожды на их помощь и обещание защиты, он навсегда лишил себя возможности повернуть назад. Иржи. Настоящее его имя было другим.
Нужно сделать все в точности так, как ему было сказано.
Нервно оглядываясь через плечо, он поспешил мимо последней из скульптур святых на мосту прямо к Карловой улице. Лунный свет отбрасывал длинные, мрачные тени от барочных и готических зданий. От страха желудок, казалось, подступал к горлу.
Наконец он услышал мелодию простонародной песенки, тихо доносящуюся из близлежащей аллеи. Он остановился с колотящимся сердцем, прислонился спиной к средневековой каменной стене и достал пачку «Мальборо». Наклонился, делая вид, что дрожащими руками пытается зажечь сигарету.
К нему обратились по-чешски:
— Позвольте, я помогу.
Из темной аллеи появился незнакомец в толстом клетчатом пальто и с концертино в руках. Широкие поля шляпы закрывали его лицо.
Трясущимися руками Иржи вновь поднес сигарету ко рту. Мимо проехала «Шкода», и ее фары высветили темную, пустую улицу. Музыкант проводил машину взглядом, пока она не исчезла за углом, затем щелкнул зажигалкой. Иржи прикурил.