Мозаика
Шрифт:
Сэм видел, как Крейтон Редмонд изливал свои чувства Америке и делился семейным горем, а также благодарил за все открытки и цветы.
Как только лицо молодой женщины появилось на экране. Сэм стал пристально разглядывать его. Обращали на себя внимание глаза — голубые и ясные. По каким-то причинам она не надела темные очки.
Она была красива и стройна и выглядела особенно хрупкой в длинном пальто. Золотистые волосы растрепал ветер. Казалось, она достаточно хорошо переносила публичные проявления благородного страдания, но красивые черты лица оставались неподвижными, словно она железным усилием воли держала себя в руках. Но несмотря ни на что, она была
Сэма поразил очевидный факт — она была не только внучкой Дэниэла Остриана, но и членом семейства Редмондов, двоюродной сестрой Винса, который изъял пакет, содержавший многообещающие сведения о Янтарной комнате.
Сэм внимательнее посмотрел на молодую женщину. Может быть, она слышала рассказ своего деда о Янтарной комнате. Будучи по сути единственным живым потомком Дэниэла Остриана, она могла унаследовать все его бумаги. Существовала также вероятность, что в этой прелестной головке с маленькими ушками могли содержаться нужные Сэму сведения. Его пульс участился. Джулия могла дать ему информации больше, чем кто-либо, если не считать самого отправителя пакета.
Сэм спешил покончить с обедом. Пинк пытался протестовать, но Сэм не стал его слушать. Так как платил Сэм, Пинк все-таки проворчал:
— Думаю, это означает, что ты всерьез собрался потратить уик-энд на то, чтобы вплотную заняться Джулией Остриан.
— Может быть, не сразу. В конце концов, она вернулась в страну.
— Угу. И она будет безумно счастлива встретиться с тобой. Разве ты не слышал об уважении к частной жизни, особенно если в семье случилась смерть?
Сэма охватило мучительное сознание собственной вины. Он направился к двери.
— Я проявлю деликатность.
— Ну да. Конечно. — Пинк заспешил следом. — Слушай, я надеялся уговорить тебя поужинать сегодня. А завтра пойти на баскетбол. Может быть, в кино. Что-нибудь динамичное, приключенческое...
Он на ходу остановился и опять воззрился на телевизор.
— А эта Джулия Остриан ничего! — прищурился он. — Ты ведь не позволишь своим половым инстинктам влиять на принятие решений в этом деле, а? Тебе нужна Янтарная комната или еще одна смазливая девчонка?
— Не опускайся до сливной канавы, Пинк.
— Дело не в канаве, тупица. Дело в настоящем и в прошлом. Думаешь, я не знаю, в чем проблема? Я тоже помню Ирини Баум. Перестань притворяться, будто ничего не случилось. — Его голос смягчился. — Знаешь, когда-нибудь ты примиришься с мыслью о ее смерти. В конце концов, ты в этом не виноват.
— Ну конечно, не виноват! — Сэм выскочил из ресторанчика.
И тут угрызения совести и вины волной накрыли его, вызвав мучительную боль...
Прелестная Ирини... Ее кудрявые рыжие волосы и веселое лицо, запах ее тела и яркий румянец на щеках во время секса. У нее были мягкие манеры, но жесткий разум, и он отчаянно любил ее.
В 1988 году он «обратил» ее — убедил шпионить для ЦРУ против своих хозяев — страшной восточногерманской тайной полиции Штази. Год спустя, в 1989 году, когда Берлинская стена стала рушиться, чиновники Штази заперлись в своей похожей на крепость штаб-квартире в Восточном Берлине и стали уничтожать документы, которые могли свидетельствовать
Ирини была с ним в Западном Берлине, когда пришло известие о разрушении Стены. Она тут же хотела отправиться в штаб-квартиру Штази в Восточном Берлине, чтобы спасти документы для ЦРУ... для него. В тот вечер на Ку-дамм [23] у него была решающая встреча с большим человеком из КГБ, который был готов перейти на их сторону. Он попросил ее подождать, чтобы пойти вместе. Он думал, что убедил ее.
Вероятно, она решила, что должна сделать это сама. Или просто не хотела вовлекать его — все-таки Восток был ее делом, ее зоной.
23
Курфюрстендамм, или Ку-дамм, — одна из главных улиц Западного Берлина.
Ирини проскользнула через границу, вошла в бастион Штази на Норманненштрассе, набила два чемодана документами и вышла, попав прямо в руки разъяренной толпы. Ее тело было найдено в ближайшей аллее — жестоко изнасилованное, с шестью пулевыми ранениями, обгоревшее. Он узнал обо всем спустя неделю из рассказа очевидца.
Чувство вины разрывало его на части. Ее прелестное лицо преследовало его, а боль и гнев от того, что она пострадала без вины, не имели предела. Он никогда не забудет ее. Никогда не простит себя. Никогда не полюбит вновь, потому что сам вызвал ее смерть, как если бы выстрелил ей прямо в сердце.
На улице холодный ветер словно надавал ему пощечин. Крайним усилием воли Сэм заставил себя вернуться в настоящее. Он сосредоточился на своем неугомонном друге. Было очевидно, что у Пинка на уме Валери, сестра.
— Почему бы тебе не побывать у Валери? — предложил Сэм. — Тебя гложет чувство вины за то, что не видишься с ней и с девочками. Так займись этим. По крайней мере не будешь нудить все выходные и нервировать своих друзей.
— Я бы лучше улетел в Судан. В Ливан. В Сирию...
— Пинк!
Пинк поджал губы, неохотно кивнул. Его снедала жажда действий.
— Ладно. Хорошая мысль.
— Ты позвонишь Валери?
Сэм направился к своему бордовому «Доджу-Дуранго».
— Боже мой, как ты любишь командовать! Ладно. Я позвоню.
АЛЕКСАНДРИЯ (ШТАТ ВИРДЖИНИЯ)
Сэм жил в старом кирпичном многоквартирном доме в Александрии. Там не было бассейна, гимнастического зала, консьержки, как в расположенных внутри кольцевой автострады современных небоскребах, жилье в которых он вполне мог бы себе позволить. Но ему нравился уют и ощущение приспособленности жилья к человеческим привычкам. Вот почему он снимал квартиру здесь, в переулке у Кинг-стрит рядом со старым городом. Он припарковался на стоянке на заднем дворе и помчался вверх по ступенькам подъезда, автоматически отсчитывая их по-русски — один, два, три, четыре, пять, шесть, семь. Семь ступенек. Как семь холмов Рима. Или семь смертных грехов.