Мозг
Шрифт:
Филипс согласился, что у него действительно очень натянуты нервы, и решил для улучшения состояния быстренько принять душ. Она имела в виду несколько не то, но он уговорил составить ему компанию в ванной. Она смотрела на него через стенку душа с матовым и узорным стеклами. Он изгибался и поворачивался под струей воды, и причудливые изломы и скругления придавали его очертаниям странный эротический вид.
Пока Мартин под шум воды пытался продолжать разговор, Дениз спокойно потягивала апельсиновый сок. Она не различала ни единого слова, но ее это вполне устраивало. Ей сейчас больше нравилось смотреть, а не слушать. Она ощущала нарастающую волну чувства, которая наполняла ее теплотой.
Закончив, Мартин выключил воду, захватил полотенце и вышел из душа.
Потом она повернула его лицом к себе.
— Сделай одолжение, — как бы в гневе, прервала она, — заткнись.
Схватив за руку, она вытащила его из ванной. Пораженный этой внезапной вспышкой, он спокойно дал отвести себя в полутемную спальню. Там, на виду у тихой реки и парящего над ней моста, она закинула руки ему на шею и вложила всю свою страсть в поцелуй.
Мартин без промедления ответил ей. Но он не успел еще раздеть ее, как комнату наполнил настойчивый сигнал вызова. Какое-то мгновение они еще держали друг друга в объятиях, пытаясь избежать неизбежного и наслаждаясь своей близостью. Им обоим без слов было ясно, что отношения их поднялись на новую ступень.
Без двадцати три городская машина скорой помощи остановилась у приемного покоя Медицинского центра. Там уже стояли две такие машины, и вновь прибывшая двигалась между ними задним ходом, пока не уперлась бампером в резиновую окантовку. Двигатель зачихал и умолк; водитель и пассажир вышли из машины. Прикрываясь согнутыми руками от нудного апрельского дождя, они двинулись рысцой и вскочили на площадку. Более худой из них открыл заднюю дверь машины. Второй, поздоровее, протянул руку и вытащил пустые носилки. В отличие от других машин скорой помощи, в этой пострадавших не было. Она приехала, чтобы принять пациента. Случай не такой уж редкий.
Приехавшие подняли носилки за оба конца, и ножки носилок опустились вниз. Носилки сразу преобразились в узкую, но вполне годную к использованию каталку. Они прошли через автоматически раздвигающиеся двери отделения неотложной помощи и, не глядя по сторонам, свернули в главный коридор и поднялись в лифте на четырнадцатый этаж, в западную Неврологию. В эту смену на этаже дежурили две сестры и пять ассистентов, но одна из сестер и трое ассистентов ушли на перерыв, поэтому старшей была сестра миссис Клодин Арнетт. Ей-то худой и предъявил документы на пациентку.
Предстоял перевод в отдельную палату Нью-Йоркского медицинского центра, где у ее врача было забронировано место.
Миссис Арнетт проверила бумаги, вполголоса выругалась, поскольку только что заполнила приемный бланк, и расписалась. Она велела Марии Гонзалес проводить прибывших в комнату 1420 и вновь занялась проверкой наличия наркотических средств, чтобы успеть закончить до своего перерыва.
Даже при убавленном освещении она заметила, что у водителя удивительно зеленые глаза.
Мария Гонзалес отворила дверь комнаты 1420 и попробовала разбудить Линн Энн. Это было нелегко. Она пояснила санитарам, что по телефону поступило указание дать пациентке двойную дозу снотворного и, в связи с возможностью приступа, фенобарбитал. Ей ответили, что это не имеет значения, пододвинули носилки и расстелили одеяла. Плавным отработанным движением они подняли пациентку и уложили в одеяла. Линн Энн Лукас так и не проснулась.
Мужчины поблагодарили Марию, которая уже начала менять белье на постели Линн Энн. Они вышли с носилками в коридор. Миссис Арнетт не подняла глаз, когда они миновали сестринский пост и вошли в лифт. Час спустя машина скорой помощи отъехала от Медицинского центра. Включать сирену или световую сигнализацию не требовалось. Машина была пуста.
Глава 8
За какое-то мгновение до звонка Мартин нажал кнопку будильника и лежал, глядя в потолок. Тело его настолько привыкло к пробуждению в пять двадцать пять, что будильник требовался редко, в какое бы время он ни уснул. Собравшись
Ночной дождь напитал воздух влагой, и над рекой повис густой туман, так что казалось, будто опоры моста покоятся на облаках пара.
Влажный воздух гасил звуки, и шум уличного движения в эти ранние часы не прерывал его мыслей, которые касались главным образом Дениз.
Уже много лет он не испытывал волнения романтической любви. В течение нескольких недель он даже не понимал причин своей бессонницы и странных колебаний настроения, но, когда он осознал, что помнит, во что Дениз была одета в любой день, реальное положение вещей, наконец, дошло до него, наполнив смешанным ощущением цинизма и восторга. Цинизм был вызван общением с несколькими коллегами, тоже в возрасте сорока с небольшим, новая, молодая любовь которых ставила их в глупое положение. Восторг порождался самим чувством человеческой связи. Дениз Зенгер представляла для него не просто юное тело, дающее возможность противостоять неизбежному времени. Она чудесным образом сочетала в себе озорную изобретательность и тонкий интеллект. И красота ее придавала картине законченный вид, как глазурь на торте. Филипс был вынужден признать, что не просто сходит по ней с ума, но начинает зависеть от нее — она становилась средством избавления от унылой запрогнозированности его жизни.
Добравшись до отметки 2,5 километра, Филипс повернул обратно. К этому времени появилось уже много бегунов; некоторых он знал, но старался не обращать на них внимания, как и они на него. Дыхание его стало чуть тяжелее, но он продолжал поддерживать ровный энергичный темп до самого дома.
Филипс понимал, что, как ни влюблен он в медицину, использует он ее для того, чтобы не развивать другие сферы своей жизни. Осознанию этого больше всего способствовало потрясение, связанное с уходом жены. Что с этим осознанием делать — это уже другой вопрос. Для Мартина единственным спасением стали его исследования. Продолжая исполнять свои изнуряющие повседневные обязанности, он расширял исследования в надежде, что они, в конечном счете, обеспечат ему некоторую свободу. Ему не хотелось бросать клиническую медицину — нужно было только ослабить ее бремя. А теперь, когда появилась Дениз, его несвобода еще усилилась. Он обещал себе, что не повторит прежней ошибки. Если все у них получится, Дениз будет его женой в полном смысле этого слова. Но для этого нужно успешно завершить исследование. К семи пятнадцати он, приняв душ и побрившись, уже подходил к двери своего кабинета. Войдя, он остановился, потрясенный. За ночь комната превратилась в свалку старых снимков. Рэнди Джекобс с обычным своим старанием подобрал большую часть запрошенных снимков. Конверты из основного списка были сложены в шаткие стопки за рабочим столом. Из второго, меньшего — у проектора Филипса. Боковые снимки черепа вынуты из конвертов и вставлены в статоскоп.
Филипс ощутил новый прилив энтузиазма и уселся перед проектором.
Он сразу же стал просматривать снимки в поисках изменений, подобных обнаруженным у Марино, Лукас, Коллинз и Маккарти. Он просмотрел почти половину, когда вошла Дениз.
Она выглядела измотанной. Ее обычно блестящие волосы казались засаленными, лицо было бледным, под глазами круги.
Дениз быстро обняла его и села. Увидев ее болезненное лицо, он предложил ей поспать несколько часов. Когда она будет в состоянии вернуться, они встретятся в кабинете ангиографии. Имелось, конечно, в виду, что он начнет обследование сам.
— Оставь, — отказалась Дениз. — Никаких послаблений для любовницы босса. Сейчас моя очередь работать в кабинете церебральной ангиографии, и я буду там, неважно — спала или нет.
Мартин понял, что допустил ошибку. Дениз всегда относится к своей работе по-деловому. Он улыбнулся и похлопал ее по руке, сказав, что рад этому.
Она немного смягчилась. — Я только сбегаю приму душ. Вернусь через тридцать минут.
Филипс проследил за ее уходом и вновь бросился к статоскопу. По пути взгляд его скользнул по столу, и в этом хаосе он заметил что-то новое.