Мозговик. Жилец(Романы ужасов)
Шрифт:
— Никогда! — повторил Бадар и проглотил остатки коньяка.
Из этого кафе они отправились в другое, а оттуда в третье. Молодой человек находился в отчаянии, и Трелковский не решался оставить его одного. Так они всю ночь переходили из одного бара в другой, и Трелковский изрекал банальные истины в ответ на долгие причитания неутешного Бадара. С появлением первых лучей солнца Трелковскому все же удалось добиться, чтобы молодой человек немного повременил с самоубийством: Бадар с неохотой согласился пожить еще, по крайней мере, месяц, прежде чем принять окончательное
В одиночестве возвращаясь домой, Трелковский принялся напевать. Он вконец вымотался, был слегка пьян, однако чувство юмора у него не пострадало. Его прямо-таки забавляли почти ритуальные фразы, которыми они с Бадаром обменивались во время своего ночного бдения. Какими сладостно искусственными, фальшивыми они были по сравнению с реальностью, которая каждый раз заставала его полностью неподготовленным и совершенно беззащитным.
Когда он подходил к дому, двери кафе на противоположной стороне улицы только-только открывались. Трелковский зашел внутрь, намереваясь позавтракать.
— Вы живете напротив? — спросил официант.
Трелковский кивнул.
— Я недавно там поселился.
— В той самой квартире, где жила девушка, что покончила с собой?
— Да. Вы знали ее?
— Разумеется. Она каждое утро сюда заходила. Я даже не дожидался, когда она сделает заказ, — сразу приносил чашку шоколада и тост. Кофе она не пила, потому что делалась от него нервной. Как-то она сказала мне, что если с утра выпьет кофе, то потом две ночи подряд не может уснуть.
— Это так, — согласился Трелковский. — От него действительно начинаешь нервничать. Но я уже привык к нему; утром без чашки кофе просто не могу.
— Вы так говорите только потому, что сейчас с вами все в порядке, — надменно произнес официант, — но когда что-нибудь случится и вы заболеете, сразу же перестанете его пить.
— Возможно, — кивнул Трелковский.
— Это уж точно. Разумеется, есть люди, которые терпеть не могут шоколад, поскольку он плохо действует на их печень, но она была не из тех. Нет, с ней определенно что-то случилось.
— Не думаю, — произнес Трелковский.
— И все же это нехорошо. Такая женщина, совсем молодая, лишает себя жизни, а никто толком не знает, почему, отчего. Приступ депрессии, ощущение, что с тобой что-то не так — хлоп! — и ты сдаешься. Принести вам шоколад?
Трелковский не ответил. Он снова вспомнил предыдущую жиличку. Выпив чашку шоколада и не заметив даже, что это не кофе, он расплатился и вышел. Поднявшись на лестничную площадку третьего этажа, он обнаружил, что дверь в его квартиру чуть приоткрыта. Брови его в хмуром недоумении поползли вверх.
«Странно, — подумал он. — Я уверен, что закрыл ее перед уходом».
Он толкнул дверь рукой и вошел внутрь. Сквозь шторы одинокого окна тускло просвечивали бледные солнечные лучи.
Впрочем, он не столько расстроился, сколько удивился. Поначалу подумал было о соседях, потом о месье Зае и, наконец, о Скоупе и Саймоне. Неужели они и в самом деле осуществили один из своих идиотских планов? Он отдернул шторы и осмотрелся вокруг себя. Дверца шкафчика была широко распахнута,
Вначале он заметил пропажу радиоприемника, а вскоре обнаружил, что исчезли два его чемодана.
Значит, теперь у него и в самом деле не осталось ничего из прошлого.
Нельзя было сказать, чтобы в этих чемоданах находилось что-то очень уж ценное — всего лишь недорогой фотоаппарат, пара туфель и кое-какие книги. Но, помимо прочего, там лежали его фотографии, сделанные еще в детстве, снимки его родителей и девушек, в которых он был влюблен еще подростком, несколько писем и коллекция сувениров — память о самых дорогих событиях его жизни. Слезы невольно навернулись на глаза, когда он подумал о них.
Он сорвал с ноги один башмак и с силой запустил через всю комнату. Разъяренный жест немного успокоил его.
Кто-то застучал в стену.
— Все в порядке! — закричал он. — И без вас знаю, что шумлю! Только стучать надо было не сейчас, а тогда, когда все это происходило!
Он постарался взять себя в руки. В конце концов, они же в этом не виноваты. А может, преступники и в самом деле стучали, когда его обворовывали?
Что же ему теперь делать? Пожаловаться? Да, определенно это надо сделать — он пойдет в полицию и предъявит официальную жалобу. Он глянул на часы: семь утра. Интересно, они уже открылись? Лучше всего сходить и самому проверить.
Трелковский снова надел ботинок и стал спускаться по лестнице. На площадке первого этажа ему повстречался месье Зай.
— Вы опять всех потревожили, месье Трелковский, — разгневанно проговорил домовладелец. — Так больше не может продолжаться. Все жильцы на вас жалуются.
— Прошу меня извинить, месье Зай, — перебил его Трелковский. — Вы случайно не о вчерашнем вечере говорите?
Его самоуверенный тон застал хозяина дома врасплох. Тому было явно невдомек, почему его гнев совершенно не подействовал на жильца, что, в свою очередь, вызвало его раздражение.
— Разумеется, я говорю о вчерашнем вечере, — проговорил он. — Вы опять подняли страшный шум. Насколько помню, я уже однажды предупреждал вас, что вы не станете жить в моем доме, если будете действовать таким образом. Однако мне, похоже, придется принять определенные меры…
— Меня обокрали, месье Зай, — снова перебил его Трелковский. — Я вернулся всего несколько минут назад и обнаружил, что дверь моей квартиры открыта. А сейчас как раз собирался пойти в полицию, чтобы составить соответствующее заявление.
Выражение лица домовладельца совершенно изменилось. От маски жесткой решимости не осталось и следа, однако ее сменила иная гримаса, в которой уже светилась самая настоящая угроза.
— Что вы хотите этим сказать?! — прокричал он. — Мой дом — вполне респектабельное место. И если вы намерены выкручиваться путем изобретения всяких надуманных историй!..
— Но это действительно так! — теперь и Трелковский сорвался на крик. — Вы что, не поняли, что я вам сказал? В мою квартиру кто-то проник. Меня обокрали!