Шрифт:
Несколько лет назад случился у меня любопытный разговор с одним старым добрым знакомым по имени Лев, по профессии врач, по национальности, однако, русский. Разговор двух атеистов на религиозные темы. И мой уважаемый добрейший собеседник произнёс буквально следующее:
— Христиане поклоняются Христу, а иудеи, стало быть, Иуде…
Знаю я, давно знаю, чего стоят иные русские «интеллигенты», взращенные Советской властью, но столь вопиющего невежества от одного из лучших представителей прослойки никак
— Господи, Лев Петрович, дорогой, как вам в голову такое пришло?!
— А что, — не слишком-то смутился мой собеседник, — разве не правда?
— Более чем! Как может целый большой народ молиться предателю? Даже сект, откровенно проповедующих зло, на свете нет, даже сатанисты свою «веру» облекают в более-менее приемлемые одежды…
— Но почему тогда — «иудеи»?..
Конечно, одного конкретного человека я в меру моих скромных возможностей просветил и напомнил, не удержавшись, знаменитое «ленивы мы и нелюбопытны» — и ушёл Лев Петрович своей дорогой, ничуть не огорчённый отсутствием знания, которое к его хирургической профессии никакого отношения не имеет…
И вот у меня книжка екатеринбургской поэтессы Славы Рабинович «Еврейские страсти», изданная «Уральским литературным агентством» в 2001 году полутысячным тиражом, обычным по нынешним временам, однако исчезающе малым, чтобы просветить всех без исключения «Львов Петровичей».
Должен сознаться, что до самого последнего времени находился я под влиянием главного большевистского лозунга: «Все люди — братья». Из которого непосредственно следует, что национальность — есть пережиток прошлого.
Но, прочитав «Еврейские страсти», я окончательно понял — какой бы прекрасной ни казалась мечта, но если она не имеет отношения к реальности, от неё нужно избавляться безжалостно, иначе она заведёт непоправимо далеко. Да и вообще, невыносимо скучен идеал при ближайшем рассмотрении — когда все без исключения проблемы решены, когда всё уже достигнуто и не нужно больше добиваться ничьей любви, когда налицо гарантированное сытое и безоблачное прозябание, впору, ей-богу, удавиться от тоски.
Хотя до этого, скорей всего, не дошло бы — избавившись разом от непомерного груза межнациональных, а заодно и межконфессионных проблем, человечество незамедлительно создало бы себе новые проблемы. Уж это оно умеет…
В очередной своей книжке известная екатеринбургская поэтесса выступает в двух ипостасях — в привычной поэтической, а также и в менее привычной прозаической. Но нужно признать — два примерно равновеликих куска достаточно гармонично уравновешивают и дополняют друг друга, лишний раз доказывая: автор знает, что делает, и задачи, которые ставит перед собой, решает убедительно.
Конечно, научных, псевдонаучных, но более всего литературно-художественных исследований по так называемому «еврейскому» вопросу за последние десять — пятнадцать лет предано гласности несметное количество. Будто плотину прорвало. И порой кажется — хватит, довольно, сколько можно ковырять эту застарелую российскую коросту, уже всё ясно, кому требовалось покаяться — покаялся, кому устыдиться — устыдился, а кто в принципе не способен ни каяться, ни стыдиться — перед тем и бисер нечего метать.
Однако тут же и приходит сомнение —
Но книга Славы Рабинович даже в большом ряду сочинений на данную тему стоит особняком. В силу особой, «нееврейской» судьбы автора, на чём автор настаивает, но больше в силу того, что писательница, явственно задавшаяся целью быть максимально искренней с читателем, за рамками своих довольно многочисленных книжек — еврейская женщина, еврейская жена и мать.
Господи, ну разве это, как минимум, не любопытно? Разве не стоит оно нашего любознательного сочувствия?! Безусловно стоит. И потому книга «Еврейские страсти» читается на одном дыхании. Как «Одесские рассказа» Бабеля, ей-богу!
А что до ваших несогласий с автором по некоторым спорным моментам, то я приглашаю вас, всё ещё самый лучший в мире читатель, оставить их при себе, не вступать с автором в полемику, а просто принять к сведению и попытаться понять личное мнение человека, который открыл вам душу. Разве не это мы, русские, ценим в собеседнике более всего?
А ещё дорогого стоит то обстоятельство, что не заискивает Слава Рабинович перед своим возможным оппонентом, режет напрямки всё, что о нём думает, в интеллигентных, разумеется, выражениях, проявляя при этом, думается, не столько национальные качества, сколько интернационально женские. Ведь женщины (это говорю я, далеко не дамский угодник), увы, в среднем более отважны, нежели мы, мужики…
Однажды в конце июля, неважно какого года, продавал я остатки прошлогоднего урожая картошки посреди города Екатеринбурга. И уж под вечер дело было, и торговля, в целом удачная, шла к концу, а тут гляжу — Рабиновичи! Оба-два, Слава и соответственно Соломон, вечерний моцион совершают.
Я, конечно, при виде них невозмутимость напускаю, а душа-то всё равно, несмотря на здравый смысл, слегка вибрирует — застукали художника слова за столь непочтенным занятием.
— О-о-о, какая встреча!
— Да уж… Здравствуйте… — смущаются и они.
Но куда ж нам теперь друг от друга деться…
— А давайте, я вас ведром картошки одарю!
— Ну что вы!
— Одарю, чёрт возьми! Всё равно уже время позднее, а назад везти — никакого смысла.
— Нет-нет, мы так не может! Мы лучше купим!
Ну — евреи, одно слово, разве их переупрямишь? Или они не столь падки до халявы, как мы, как прочие народы? Кажется, данная ментальная особенность в книге С. Рабинович не освещена. Упущение…