Можете нас поздравить!
Шрифт:
— Нет, нет, не надо её звать, мне… — Света замолчала и закрыла лицо ладонями.
— Хорошо, — сжалилась мама, — я пойду завтра во время обеденного перерыва. Только не реви.
— Конечно, иди завтра, — обрадовалась Света, но тут же подумала: «Отговаривать маму — это обман. А разве можно обмануть того, кто всё обо мне знает? И потом, орунзаки надеются на меня, раз заранее нарисовали стрелу посередине мишени». И Света закричала: — Мамочка, иди лучше в поликлинику сегодня!
— Сегодня мне гораздо удобнее, — отозвалась мама, — а ты не будешь бояться?
— Иди, не буду, — с трудом проговорила
Но разве можно мечтать о цирке без света! В цирке всё блестит, сверкает, а тут и при свете-то одной страшно. А вдруг у Светы остановится от страха сердце? Вот когда этот противный Мишар расстроится. Ну зачем он приказал Свете сидеть в темноте? Ещё, наверно, проверять будет, светятся ли в их квартире окна или нет. А что, если зашторить их как следует и зажечь хоть одну лампочку? Нет, если свет горит, его с улицы и через шторы видно, как ни маскируй.
И вдруг Света нашла великолепный выход. Всё-таки голова у неё соображает. Как только мама уйдёт, Света запрётся в ванной, зажжёт свет и просидит до её возвращения. Разве плохо придумано? Квартира будет тёмная, а в светлой ванной комнате сидеть совсем не страшно. Как говорится, и волки сыты, и овцы целы. Порадовалась Света немного, а потом только ещё больше расстроилась. Ведь что может произойти: получит она завтра записку, а в ней похвала. А за что? Выходит, за обман! Разве это приятно? Нет, самое лучшее — ничего не придумывать, а вытерпеть всё, что может случиться в темноте. Тут мысли Светы прервал из передней голос мамы:
— Не волнуйся, дочка, я постараюсь прийти побыстрее. Встань и закройся на цепочку.
— Я закрою… ты иди, — отозвалась Света, продолжая неподвижно сидеть на тахте, упершись подбородком в согнутые колени.
Странное дело: захлопнулась за мамой дверь, и в квартире сразу стало темнее. Как будто выходя мама унесла с собой частичку света. И вдруг в кабинет отчима сама собой открылась дверь, точно туда вошёл кто-то невидимый. (Это, должно быть, от воздуха из передней). В кабинете было уже совсем темно. Даже стол с книгами по бокам и этажеркой сбоку походил на большого двугорбого верблюда. Вот бы сейчас включить свет! В доме напротив уже кое-где засветились окна. Да нельзя… Света хотела встать, чтобы размять ноги, но которым начали бегать мурашки. Но в этот миг в кабинете раздался треск.
— Ой! — вскрикнула Света и накрылась подушкой. Неужели там кто-то есть? А кто там может быть? Весь день в квартире были два человека: она и мама. Мама ушла, значит, осталась она одна. Одна!
«Ох! Опять что-то хрустнуло… Опять!» — сжалась на тахте Света. Как будто кто-то сидит за столом отчима, берёт из серебряного стаканчика карандаши и ломает их. Света ещё раз посмотрела на тёмный овал двери в кабинет и зажмурилась. В отцовском кресле в самом деле сидел кто-то тощий-тощий, с длинными костлявыми руками.
— Кощей! — неожиданно для себя вскрикнула Света и попятилась на другой край тахты. А её голос так и повис в тишине комнаты. Он даже в приоткрытом серванте отозвался таинственным перезвоном посуды:…ей-ей-ей!..
От этого уж совсем страшно стало. И вдруг Кощей
— Ой! Что это?!
Кто-то стукнул в окно из комнаты. Нет, она больше не выдержит…
— Гаврилка! — закричала на весь двор Света. — Тюрин!
— Чего тебе? — солидно отозвался Тюрин.
— Ты… что делаешь? — глотая пересохшими от волнения губами воздух, спросила Света первое, что пришло ей в голову.
— Дыхание при беге регулирую, — ответил Гаврилка и, сложив руки рупором, раздельно закричал: — Знаешь, почему мы бег четвёртому «Б» в «день здоровья» проиграли? Дышали неправильно. Вот научимся правильно дышать — и старшеклассников обгоним. Ты когда в школу придёшь?
— Завтра! — тоже рупором ответила Света.
— От нас Катька Пучкова ушла. В другой город переехала. Теперь ты на её месте сидеть будешь, — сообщил Гаврилка и похвалился: — Пока ты болела, меня физоргом выбрали. А у вас почему темно, пробки перегорели?
— Нет, не перегорели, — расхрабрилась Света. — Я же на балкон вышла — чего в комнате свет жечь. У нас в подъезде плакат висит: «Берегите электроэнергию».
— Сознательная! — фыркнул Гаврилка и закричал: — А зарядку по утрам небось не делаешь? Оттого и заболела. Организм укреплять нужно. Я теперь иногда даже два комплекса подряд делаю. Свой и с дедом за компанию. Смотри не болей больше! — приказал физорг и убежал за дом, смешно размахивая руками и приседая. То ли он показывал Свете новый комплекс упражнений, то ли отрабатывал дыхание.
Осталась Света одна, а обернуться боится. Вдруг за окном Кощей костлявым пальцем её к себе манит? Зажмурила глаза, постояла немножко, а когда открыла их… увидела идущую по двору маму.
— Наконец-то! — облегчённо вздохнула Света и, распахнув балконную дверь, помчалась отпирать.
Страхи исчезли.
Странная промокашка
На другой день Гаврилка раззвонил всему классу, какая Света бесстрашная и экономная.
— Темнота для неё всё равно что солнечный денёк. Ни капельки её не боится. А электроэнергией дорожит, как мой дед, — уверял он ребят. — На балкон выходит, так в комнате свет тушит. Храбрец, хоть и девчонка!
От его слов Свете так хорошо, так приятно стало. Она даже простила Гаврилке, что он заставлял её людей обманывать.
— Надо же, — покачал головой Илюша Метельцев, — моя сестра в девятом, а в тёмную комнату войти не может.
— Напиши о Моховой заметку, — зашептал ему председатель Колька, — отметь её мужество как положительное явление. Можешь с сестрой сравнить, чтоб наш авторитет поднять. Понял? — И, не дав Илюше высказаться, Колька заключил: — Точка, и никаких гвоздей!
— Я бы в тёмной комнате даже за сто пирожных одна не осталась, — призналась Синеглазка. — Мне в темноте всякие чудища мерещатся, вроде дикобразов.