МРС - Магико-Ремонтная Служба

В тоннеле что-то шуршало, текло, скрипело, воняло, копошилось, но четыре человека не обращали на это внимания. Они просто шли, причем, почти бесшумно, ибо обувь их не имела твердых подошв — люди обули сапоги целиком из мягкой кожи. Трое мужчин и одна женщина, на вид всем не более тридцати пяти, наряды одинаковые — плотно прилегающие комбинезоны причудливой раскраски. Ярко-желтые, и черные полосы толщиной примерно в ладонь идут горизонтально, со стороны путники похожи на уродливых исполинских ос, шмелей, или пчел. Если брать в расчет комплекцию, женщина больше напоминает осу: высокая, с узкой талией, но большой грудью и широкими бедрами; бородатый мужчина выглядит шмелем: толстый, широкоплечий, казалось, он не идет, а расталкивает пространство, а его отдышка слегка свистит от многолетнего курения; молодой мужчина с бледным лицом и длинными черными волосами с неожиданной проседью шел легко, но почему-то при каждом шаге кости похрустывают, притом, в самых неожиданных местах, вроде челюсти или кистей; и наконец, высокий мужчина в наиболее засаленном комбинезоне поражает, прежде всего, полным отсутствием каких-либо эмоций на лице, однако, почему-то именно он приманивал взгляды всех представителей фауны тоннеля, порой, даже крысы, размером с небольших собак, выползали из щелей, и вроде бы кланялись ему!

Люди в полосатых одеждах двигались цепочкой; первым шествовал мужчина с безразличным лицом и нес факел. Отблески света играли на его лице, постоянно преломляя, казалось, черты первого в цепи все время разные, только щетина, да коричневые глаза оставались все теми же, а вот нечесаные короткие волосы из русых седели, скулы то расширялись, то сужались, нос удлинялся и оборачивался кнопкой. Но шел он уверенно, хотя, если судить по эмоциям, оставался полностью незаинтересованным ни судьбой окружающих, ни его собственной. Следом шла женщина с осиной талией. Лицо ее имело резкие черты, почти угловатые. Нос острый, как у деревянных големов триста тринадцатой эпохи, подбородок тоже, да еще и челюсть выпирает вперед, сообщая об упрямстве и целеустремленности, и вроде бы женщина с таким лицом не должна ничего бояться, вот только бегающие глазки говорят о нервозности. С другой стороны, в таком месте всем положено нервничать. Предпоследним в цепочке шел широкоплечий бородач. На этом человеке природа явно не отдыхала, по крайней мере, в физическом плане. За спиной он нес нечто вроде огроменного ружья, что весило килограмм под пятьдесят, а еще ведь есть секира в правой руке, да несколько солидных кошелей, пристегнутых к поясу. Шел он грузно, то и дело закуривал трубку, а в остальное время трубку набивал. Но, несмотря на рост и суровое выражение, не казался местным обитателям опасным. Ни подземные змеи, ни сороконожки людоеды, ни ползучие собаки, ни пауки-ядовики не считали его угрожающим. И даже пчелы, жужжащие в темноте, не боялись. Ну что он мог сделать своей пукалкой? Разнести тоннель по камешку? Так от этого умрет он сам, да еще прихватив спутников. Не всех, конечно, вот хотя бы замыкающий в цепи выживет. То есть не выживет, а скорее, не пострадает. У четвертого путника в полосатом комбинезоне, как сказано выше, лицо по цвету светлее пастеризованного молока. Но не белое, а именно бледное, осветленное. В темноте даже чудилось, оно слегка светится зеленоватым оттенком. Ну, проседь в длинных черных волосах так точно светилась, это признали даже навозники-перекатыши.

Путники молчали, но не потому, что таились, или шли на какое-нибудь важное задание, просто им не о чем говорить. Если взглянуть несколько глубже внешности, и проникнуть в суть их характеров, окажется, что замыкающий очень любит поболтать на самые неприличные темы, женщина так и вообще сплетница, бородатый не особенно разговорчив, пока трезв, зато в одном кошеле у него почти литр спирта, и только о первом мужчине сказать ничего нельзя, потому как буде вы хоть мной, хоть самим Мастером, да хоть Светлым или Темным — вы никогда не сможете проникнуть за барьер его равнодушия, спокойствия и уж тем более нет никакой возможности прочесть его мысли.

Они держали путь уже почти час, столько же времени прошло с последней реплики, и первым не выдержал замыкающий:

— Эй, Берэ, долго еще? — голос мужчины звонко разнесся по тоннелю, от него женщина даже вздрогнула.

— Заткнись! — пропищала она. — Я и так на взводе, а тут еще ты… Или хочешь сказать, ты устал?

— Порой, гнетет не физическая хворь, а именно самая прилипчивая хандра на свете, и имя ее — скука.

— Всем скучно, Жюбо, — низким басом сказал бородатый, — но это особенности нашей Службы.

— А я и не предполагал ничего иного, — пожал плечами Жюбо. — Служба есть Служба, но настроение ее формирует не кто-то мифический, а винтики, которые и есть мы с вами. Может быть, споем? Помниться мне случай с моей давнишней знакомой, женой винодела Армази. Словом сказать и виноделец-то он был хреновый, зато жена — барышня вдвое его моложе — очень любила левую сторону, поэтому частенько туда наведывалась…

— Жюбо, заткнись! — на этот раз рявкнула женщина. — Нас могут услышать. Берэ, сколько там нам осталось?

— Не меньше мили, — отозвался мужчина в голове цепочки, от его голоса трое остальных вздрогнули снова. А дело в том, что голос Берэ не породил эха, хотя голоса прочих путников гулко отражались от стен тоннеля. И каждый из троицы отметил еще странность, когда они заходили в тоннель, голос Берэ немного раскатывался, даже в чистом поле, но где ему положено звучать эхом, слова слышались четко, будто он чеканил каждую букву.

— А кто нас может услышать? — спросил Жюбо, а следом понизил голос почти до шепота. — Партизаны?

— Это не смешно, — встрял бородатый. — Разведка докладывала, что они и вправду есть.

— Да ладно тебе. Мы вчетвером сможем справиться с сотней крестьян.

— Тебе, конечно, волноваться не о чем, — пробурчала женщина. — А вот мне еще есть что терять. В ремонтируемой эпохе всегда опасно. Взять хотя бы этих зверей…

— Ну, если бы они хотели напасть, уже напали бы, — перебил Жюбо.

— Вас не трогают только потому, что я с вами, — вставил Берэ, и опять от его голоса все поежились. — И кстати, сейчас вам предстоит испугаться.

— Что? — не поняла женщина и тут же отскочила от Берэ.

Следом за ней отпрянул и бородатый, толкнув Жюбо, отчего тот упал на задницу, а все потому, что Берэ внезапно остановился, его предплечья вспыхнули нестерпимо зеленым светом, а глотка исторгла ни то рык, ни то крик боли.

— А-а-ра-аар!!! — воскликнул Берэ и согнулся, сведя пылающие запястья к животу, будто хотел их отогреть. Но прошло секунд десять, зеленый свет померк, а Берэ распрямился.

— Ты что, больной?! — воскликнула женщина. — Я чуть не родила от испуга! Нельзя было предупредить заранее?!

— А я и предупредил, — ответил Берэ невозмутимо. — Зачем быть такой впечатлительной.

— Кусок навоза, — проворчал бородач, убирая огромное ружье обратно за спину. — Ты хоть понимаешь, что я только что чуть не пристрелил тебя?

— Вряд ли у тебя получилось бы, — усмехнулся Берэ. — На что-то моих сил еще хватит. И раз уж зашел разговор о предупреждении, вскоре сработают Поглотители на голенях.

— А что это? — спросил Жюбо, поднимаясь с бетонного пола.