Мшел. Книга 2. Энлиль
Шрифт:
– Спасибо за доверие. Моя кукуха в полном порядке. Вот она и будет моим попутчиком.
– Когда собираешься выходить? – председатель не оценил шутку.
– Могу завтра.
– Ладно, распоряжусь собрать в дорогу кое-что из продуктов. Пришли сына вечером к «морозильнику», чтобы забрал.
– Спасибо огромное, конечно пришлю.
– Что-нибудь еще надо будет? – поинтересовался Иваныч.
– Пока не знаю. От отца много чего осталось из рыбацких принадлежностей, посмотрю, что есть, может, обойдусь.
–
– Спасибо, Иван Иваныч, за понимание.
– Иди уже, не беси меня, пилигрим недоделанный, – пошутил председатель добродушно.
Дмитрий вышел из правления и направился домой. Знал, что с Татьяной и матерью предстоит трудный разговор, и уже заранее формулировал в голове ответы. В идеале ему хотелось уйти прямо сейчас, не прощаясь, чтобы избежать неприятного момента, но это было как-то не по-человечески. Перед таким расставанием необходимо расставлять все точки над i и прощаться как следует, чтобы в будущем не мучиться тем, что не успел сказать все, что хотел.
Он прошел в калитку и сразу направился в гараж, где пылились отцовские рыбацкие принадлежности. На стене висела выцветшая одноместная брезентовая палатка, не тронутая мышами. Точно из такого же материала туристический рюкзак с натуральными кожаными и медными застежками. Дмитрий снял палатку и подергал за края, чтобы узнать, не прогнила ли ткань от старости. Старый брезент уверенно выдерживал усилие. Рюкзак тоже не остался в долгу, не разошелся ни по одному шву.
Дмитрий вышел с ними из гаража и наткнулся на ледяной взгляд супруги, стоявшей у дома.
– Не передумал? – спросила она таким же ледяным тоном.
– Нет, – ответил Дмитрий без колебаний. – С председателем все решили, иду до военных, а потом с ними до города, – соврал он, надеясь, что так и произойдет на самом деле. – Иваныч сказал, что соберут мне продукты в дорогу. Я обещал привести в деревню людей, чтобы разбавить пенсионерский состав, а то весной некому будет сеять пшеницу и убирать потом. От стариков пользы мало.
– С кем идешь?
– М-м, один, – нехотя признался супруг. – Не хочу, чтобы из-за меня кто-нибудь пострадал.
– Твою мать. – Татьяна взялась за голову. – Что ты за человек, Дим? Зачем ты все рушишь?
– Так, если ты хочешь отпустить меня с тяжелым сердцем, продолжай укорять. Я сказал тебе, что пойду, значит, пойду. Тебе страшно за меня, потому что ты за ворота не каждый день выходишь. Ты как домашний кот, у которого на улице от страха голова кружится. Хороших людей больше во много раз, поэтому шансов нарваться на плохих невелики. Деревенские уже несколько раз ходили к военным, и ни разу не было ничего серьезного. А когда я верну Петренок в деревню, ты мне еще спасибо скажешь.
– Кажется, я начинаю их тихонько ненавидеть.
– Мне посуда нужна в дорогу железная, есть у матери? – перевел тему Дмитрий.
– Пойду спрошу. – Татьяна вздохнула и направилась в дом.
Дмитрий затопил баню. Постирал рюкзак с палаткой и оставил сушиться в ней. Помылся сам. Отрезал треть от мыла в дорогу. На душе было волнительно перед дорогой из-за неопределенности, но чувство, что все пройдет как надо, не покидало Дмитрия. Именно оно и давало ему силу не отказаться от намеченного. Нужно было только вытерпеть до завтрашнего утра уговоры жены и матери.
Он помылся и зашел в дом. Мать с Татьяной что-то готовили на кухне и разговаривали между собой вполголоса.
– …а не вернется, что ж, Данил уже взрослый, считай, определенный. Сеньку как-нибудь подымем, – успокаивала Татьяну мать.
– Хватит собирать что попало, – оборвал ее Дмитрий. – Вернусь живой и невредимый. Можно подумать, я ищу смерть. Не меньше вашего хочу жить.
Матери стало неловко.
– Так мы на всякий случай, – ответила она. – Отец тоже собирался жить до ста лет.
– Подскажите лучше, в чем с собой воду взять? Не могу придумать.
– Без понятия, сынок. Термос тю-тю, крышка сплавилась. В гараже чайник есть старый. Отец его на речку брал, – предложила мать.
– С чайником? Х-м, как Сухов. Пожалуй, подойдет. И вскипятить можно будет. Но в рюкзак я поставлю банку трехлитровую. Накрою горлышко чем-нибудь, лишь бы не плескалось.
– Как ты понесешь на себе такую тяжесть? – поинтересовалась мать.
– Какую тяжесть? – усмехнулся Дмитрий.
– Еды на столько дней, воды, сменные вещи, патроны, автомат.
– Обойдусь без сменных вещей как-нибудь. Еды брать много не буду, воду добуду по дороге, где найду. Патронов возьму штук сто, вдруг заяц попадется или утка. Хотя утка вряд ли, улетели уже все.
– Давай я тебе с собой семечек нажарю, – предложила Татьяна. – Будет по дороге чем заняться.
Они недавно ходили на поле с подсолнечником, надергали целую тачку шляпок. Нашелушили, получилось больше ведра.
– Давай, – согласился Дмитрий. – Если что, по шелухе меня найдете.
– Тьфу, типун тебе на язык, – не сдержалась мать.
– А кто меня пять минут назад хоронил? – Дмитрий рассмеялся. – Есть перекусить чего-нибудь?
– Манная каша. – Татьяна открыла кастрюлю. – Сегодня с псковскими девчатами махнулась картошкой на молоко.
– Буду. Последний раз я ел манную кашу на этой кухне лет двадцать назад, – признался Дмитрий.
Супруга положила ему в глубокую тарелку. Он накинулся на нее с удовольствием, как будто чувствовал, что не скоро еще поест домашней еды. Запил еду кофейным напитком из жареной перловки. Он сам ее обжаривал и дробил. Получилось сносно, особенно с учетом обстоятельств, когда натуральный кофе было не достать. Планировал и с собой взять немного такого напитка.