Мстислав Ростропович. Любовь с виолончелью в руках
Шрифт:
— Я вас к врагу народа не пущу.
Ростропович имел серьезный разговор в посольстве. Заграничные паспорта родственникам выдали, потребовав расписки в том, что, кроме США, они никуда не поедут. А маршрут празднества, намеченный Ростроповичем, включал в себя Париж, Лондон, Токио — и всюду они были с Вероникой и ее мужем» [52] .
Поначалу перестройка никак не отразилась на положении Ростроповича и Вишневской. Но прежней изоляции уже не было, контакты с друзьями постепенно восстанавливались. Страна не была им чужой: после землетрясения в Армении Ростропович, отложив отъезд из Англии в Индию, организовал в Лондоне благотворительный концерт, где выступал вместе с Вишневской. Затем
52
Хентова С. Указ. соч. С. 265.
По примеру Ростроповича в благотворительную акцию включились звезды мировой величины. Пласидо Доминго и Ростропович собрали на концерт в Нью-Йоркском «Карнеги-холле» Миреллу Френни, Паату Бурчуладзе, Фредерика фон Штада, выступили они и сами. В результате в фонд помощи Армении было собрано полмиллиона долларов. При этом Ростропович подчеркивал, что не стремится таким образом понравиться новому руководству СССР. В декабре 1989 года он и Вишневская поехали в Стокгольм на вручение Нобелевской премии, от которой когда-то вынудили отказаться Бориса Пастернака, сыну писателя Евгению Пастернаку. Ростропович смог уклониться от «осуждения» Пастернака и считал, что чист перед его памятью.
Родион Щедрин первым из советских композиторов нарушил «запрет» на Ростроповича — прислал ему свое новое сочинение «Стихира», посвященное 1000-летию христианства на Руси. «Стихира» под управлением Ростроповича была исполнена с большим успехом.
Увидев по телевизору, как ломают берлинскую стену, символизировавшую раздел Германии, на следующее утро Ростропович на специальном самолете прилетел в Берлин и играл у разрушенной стены на виолончели части из Сюит Баха.
На экраны возвращались фильмы Тарковского, проходили выставки картин Шемякина, к скульптору Эрнсту Неизвестному стали поступать заказы из СССР. Группа композиторов и музыкантов (Г. Канчели, А. Шнитке, Ю. Башмет, Р. Щедрин и другие) обратилась в Верховный Совет СССР с просьбой о восстановлении гражданства Вишневской и Ростроповича. Письмо опубликовал журнал «Советская музыка». Первый секретарь Союза композиторов СССР Тихон Хренников, почувствовав ветер перемен, провел через правление Союза композиторов решение о восстановлении членства Ростроповича в рядах Союза. Росторпович съязвил: «Я и не знал, что меня из Союза композиторов выгоняли. Вот чудеса».
Выступление Ростроповича у Берлинской стены в 1989 г.
Следующим шагом Хренникова стало адресованное М. Горбачеву письмо о восстановлении Ростроповича и Вишневской в советском гражданстве. Он, как официальное лицо, получил ответ из Верховного Совета СССР о том, что «внести необходимые предложения в Президиум Верховного Совета СССР о восстановлении в гражданстве СССР Ростроповича и Вишневской комиссия может в случае их обращения». Но Ростропович не собирался этого делать: он не просил о лишении гражданства, а лишился его незаконно и без всяких оснований.
Хренников снова обратился в Верховный Совет, подчеркнув, что ни Ростропович, ни Вишневская не приняли гражданства других стран и пропагандировали «лучшие достижения советской музыкальной культуры».
В начале 1989 года Вашингтонский оркестр под управлением М. Ростроповича был приглашен на гастроли в Москву и Ленинград. Вишневская решила мужа не сопровождать. Тогдашний министр культуры СССР Н. Губенко приложил немало усилий, убеждая новых руководителей страны в необходимости возвращения гражданства Ростроповичу и Вишневской. И это ему удалось. Когда до гастролей оставалось меньше месяца, соответствующий Указ был подписан, Губенко тотчас же известил об этом Вишневскую и Ростроповича.
17 января 1990 года в вашингтонское отделение ТАСС было передано заявление Ростроповича: «Мы рассматриваем возвращение нам советского гражданства, как прямое и открытое признание совершенной в прошлом ошибки. Возвращены нам и правительственные награды, которых, оказывается, лишили нас отдельным указом, о чем мы только сегодня узнали. Почти шестнадцать лет жизни на Западе, прошедшие после нашего изгнания, пока не дают возможности опять менять нашу жизнь. Однако акт нашей реабилитации дает возможность иметь в будущем творческие и человеческие контакты с нашим народом, искусственно оборванные советским правительством в 1978 году».
Гастроли в СССР предварил фестиваль русской и советской музыки в Вашингтоне, где оркестр сыграл почти всю намеченную для гастролей программу: Шестую симфонию П. Чайковского, Восьмую симфонию Д. Шостаковича, Пятую симфонию С. Прокофьева.
Перед поездкой Ростропович навестил в Вермонте Солженицына — для него важны были совет и напутствие старого друга.
В Москве готовились к его приезду. В аэропорту Шереметьево толпы народа несли плакаты: «Слава Ростроповичу!», «Гале и Славе — слава!», «Спасибо за Солженицына!» Когда прибывший из Токио самолет «Эр Франс» приземлился, самому министру Н. Губенко пришлось прокладывать гостям путь сквозь толпу. На этом фоне приезд на концерт испанской королевы Софии и миллионера А. Хаммера, одного из попечителей Национального симфонического оркестра, прошел незамеченным. Из аэропорта Ростропович и Вишневская отправились на Новодевичье кладбище, на могилу Шостаковича. С кладбища поехали на улицу Неждановой, к себе на квартиру, где прошли лучшие годы.
В пресс-центре Министерства иностранных дел прошла пресс-конференция. Американский посол дал в честь Ростроповича прием в Спас-хаусе — доме американского посольства, где поселились супруги, чтобы снять с себя бытовые заботы. Утро занимали публичные репетиции, дававшие возможность послушать оркестр студентам-музыкантам, тем, кто не мог попасть на концерт.
После двух концертов в Москве были два концерта в Ленинграде, где Вишневская успела съездить в родной Кронштадт. Из Ленинграда Ростропович с Галиной отправились в Лондон, оттуда — в Вашингтон. На рассвете его провожали в Пулково многочисленные почитатели.
Теперь его благотворительная деятельность стала распространяться и на Россию. Он подарил России миллион одноразовых шприцев и пятьдесят тысяч долларов — гонорар от гастролей, в Ленинград послал пять инвалидных колясок и оборудование для зубоврачебного кабинета. К нему стали ездить советские официальные лица, мэр бывшего Ленинграда, ныне Петербурга, А. Собчак стремился сблизиться с ним. Ростропович стал самым популярным исполнителем 1990 года.
В мае 1991 года Ростропович справил свадьбу старшей дочери Ольги с Олафом Герран-Гермесом. Свадьбу он закатил сенсационную, на удивление всему Парижу, немало повидавшему. Свадебный туалет для невесты изготовил в русском стиле знаменитый Ив Сен-Лоран: сарафан, кокошник, ленты в волосах, украшенные драгоценностями. Молодые венчались в русской церкви Св. Александра Невского в Париже. Дорогу из церкви устилали розы, а гостям играл на свадебном пиру ансамбль скрипачей.
Возвращение на Родину. Встреча в аэропорту
19 августа 1991 года Ростропович узнал об антиправительственном путче в СССР и сразу решил ехать в Москву. Виолончель с собой не взял: не до игры было в Москве, да и не знал, как развернутся события, останется ли в живых. В Москве на паспортном контроле он объяснил, что приехал на конгресс соотечественников, и отправился прямиком в Белый Дом на защиту демократии. Он провел в Белом доме почти трое суток, и когда напряжение спало, возвратился к своим делам, концертам, к семье с мыслью, что должен помогать России более активно.