Мстислав Ростропович. Любовь с виолончелью в руках

Афанасьева Ольга Владимировна

Об этом узнала одна наша знакомая — греческая пианистка. Она мне сказала: «Ты знаешь, я тебе помогу». И однажды принесла нам с Галиной Павловной малюсенькую собачку, розоватенькую, как поросенок. Мы с женой пришли в восторг. Я говорю: «Галя, как назовем ее?». Галя говорит: «Ну, это типичный Пукс». У Войновича в романе «Приключения солдата Чонкина» пукс — это растение-гибрид, который выводил селекционер в одной деревне. Он хотел создать гибрид между помидором и картофелем, считая, что только это может спасти нашу коммунистическую систему от краха, потому что думал так: если будут на ботве расти помидоры, а на корнях картошка, это спасет всю нашу экономику.

Поэтому он посвятил 25 лет созданию этого гибрида, и когда

Чонкин к нему пришел, он сказал: «За 25 лет мне все-таки удалось кое-чего достичь; ты видишь, ботва сейчас, как у картофеля, а корни — как у помидоров». Он сокращенно назвал это растение «пукс», что означало «путь к социализму». Наш пес был типичной помесью картошки с помидором, поэтому и назвали его Пуксом. Это была гениальная собака: она свободно играла на рояле, правда, только музыку в стиле модерн. Теперь о той собаке, что пристала ко мне. Я взял ее в гостиницу, тщательно вымыл. На следующий день пошел с ней к ветеринару, посидел благородно в очереди; собаке сделали все прививки и даже выдали паспорт с фамилией Ростропович» [47] .

47

Из стенограммы выступления М. Ростроповича перед студентами СПбГУП 6 сентября 1999 года.

Обаяние, простота, жизнерадостность, талант и человечность Ростроповича создали атмосферу обоюдной влюбленности дирижера и оркестра. В любом оркестранте он видел коллегу и помощника, а не покорного исполнителя чужой воли.

Успех оркестра объяснялся и насыщенностью его репертуара. За тринадцать сезонов Ростропович продирижировал 469 сочинениями 154 композиторов; за сезон он выучивал не менее тридцати партитур. 166 сочинений были в репертуаре оркестра новинками. Увлечение новыми произведениями сочеталось с прочной опорой на симфоническую классику: Ростропович дирижировал симфониями и фортепианными концертами Л. Бетховена, И. Брамса, А. Дворжака, Й. Гайдна, Г. Малера, В.-А. Моцарта. Выдающимися современные композиторы (Артемов, Альберт, Друкман, Дютийе и другие) несли Ростроповичу свои новые работы для премьер.

Место второго дирижера оркестра с 1989 года занял Рэнделл Крейг Флейшер, уже имевший некоторый опыт дирижерской работы в Нью-Йорке. Круг дирижеров-гастролеров с приходом Ростроповича расширился: он приветствовал знакомство оркестра с разными дирижерскими индивидуальностями.

Дирижерская деятельность Ростроповича началась в 1961 году в Горьком

Выступления Вишневской в концертах Вашингтонского оркестра были нечастыми. Девять раз за тринадцать лет. По одному разу выступали дочери Ростроповича: Елена сыграла первый концерт Мендельсона, Ольга — партию виолончели в тройном концерте Бетховена.

За сезон давалось около двухсот концертов. Росту авторитета оркестра способствовало его участие во многих общеамериканских и международных праздниках. Каждые четыре года он играл во время инаугурации нового президента страны, каждый год отмечал День независимости 4 июля концертом на открытом воздухе, собиравшим до 400 000 слушателей вокруг открытой эстрады на Западной лужайке Капитолия. Более продолжительными стали гастроли за границей и по США, причем внимание уделялось выступлениям в городах, не часто посещаемых большими оркестрами. Оркестр насчитывал 103 оркестранта и 45 сотрудников. Постоянной заботой был приток средств. Добившись аншлагов почти на всех концертах, Ростропович довел доход от продажи билетов до 7,5 миллионов долларов в год, 680 тысяч долларов поступали от государственных организаций, но все это составляло примерно две трети необходимого

бюджета. Энергия Ростроповича и активистов оркестра привлекали частные пожертвования: 600 тысяч долларов поступало от Совета директоров оркестра, составленного из именитых состоятельных граждан, и 120 тысяч — от попечителей оркестра, индивидуальные пожертвования составляли около 800 тысяч долларов.

Положение Ростроповича и Вишневской в зарубежном музыкальном мире упрочилось. Вишневская удостоилась приза «Лучшей оперной певице мира», получила Гран при за пластинки с записью опер «Тоска», «Пиковая дама», «Война и мир», «Катерина Измайлова» и за запись «Царской невесты», сделанную еще в Советском Союзе, за альбом романсов П. Чайковского, М. Мусоргского и Д. Шостаковича. «Тоска» была спета в Метрополитен-опера и в лондонском театре «Ковент-Гарден».

Иногда они вдвоем выступали на фестивалях, и тут не обходилось без характерных для Ростроповича забавных историй.

«…В Англии был такой «шелковый король», то есть король шелковой индустрии, который очень любил музыку. Он построил в провинции, где жил, маленький театр необыкновенной красоты.

В этом театре было не более 200 мест, но были и ложи, и балкон — Большой театр или Ла Скала в миниатюре. И он приглашал туда на концерты своих друзей. А «музыкальным шефом» всех этих концертов, если можно так сказать, был один мой друг, замечательный парень, англичанин, который говорил по-русски и был не чужд юмора. Он, конечно, в музыке разбирался не очень хорошо, но авторитет его в том театре был большой. И вот мы приехали туда с Галиной Павловной; это был ее концерт, а я ей аккомпанировал.

Я 35 лет был ее аккомпаниатором и наизусть играл на рояле все программы, которые она пела. И почему-то мой приятель, который пришел на концерт в смокинге и бабочке, стал мне действовать на нервы. Кончилась программа, публика в восторге, ведь Вишневская — красавица, голос у нее потрясающий; надо идти петь на бис. Я Галину Павловну спрашиваю: «Что будешь петь?» Она говорит: «Споем романс Чайковского». Ноты, конечно, у меня с собой были, но я взял совсем другие ноты, ничего общего с Чайковским не имеющие, и сказал английскому другу: «Помоги мне, пожалуйста, переворачивать страницы».

И когда я заиграл, он начал судорожно искать глазами, где я играю, и, естественно, не находить, потому что я играл наизусть одно сочинение, а ноты стояли совсем другие. Он смущен, краснеет и багровеет, а я при публике ему начинаю кивать: «Переворачивай!»; он переворачивает, публика понимает, что происходит что-то не то. Он опять смотрит в ноты, пытается понять, а я ему опять головой мотаю: «Давай, давай». Потом страницы с нотами закончились, а я ему опять киваю, прося перевернуть страницу. Тут он стал мне подавать знаки, что страниц с нотами больше нет. И я ему тогда говорю: «Назад, назад, давай, назад». После этого он мне сказал мрачно: «Моя карьера окончена». К счастью, Галина Павловна, которая целиком отдавалась исполнению романса, не обращала внимания на то, что происходило у меня с Энтони…» [48]

48

Из стенограммы выступления М. Ростроповича перед студентами СПбГУП 6 сентября 1999 года.

Быстрый творческий рост Вашингтонского оркестра отразился и на финансовом положении коллектива. Ростропович не отчислял денег Госконцерту, отдавая средства различным благотворительным фондам — Фонду Клод Помпиду — организации при ООН для помощи больным детям, Фонду серебряного юбилея английской королевы для стипендий музыкантам, нуждающимся русским в Париже и русским инвалидам в Калифорнии. В университете Джордтауна была установлена стипендия для студентов-медиков имени Ростроповича. Он снова мог себе позволить быть щедрым.