Мстислав
Шрифт:
За спиной услышал шаги. Не оборачиваясь, Путша спросил:
– Нет ли за кем из смердов долга, Вукол?
Боярский тиун Вукол ответил обстоятельно:
– Много нет, но смерды из Припятского погоста не додали десять по десять мер ржи да мяса пять туш. А горыньцы медов не наварили, сказывают, бортей не сыскали.
Путша поворотился к Вуколу. Тиун, мелкорослый, скуластый, с маленькими, глубоко запавшими глазками, угодливо ждал боярского слова.
– Припятских и горынских баб молодых возьмёшь на меня. Пущай зиму пряжу готовят да холсты ткут. Го и будет за их нерадение.
– Исполню, боярин, - Вукол изогнулся в поклоне.
– А что повелишь делать тем закупам [47] , кои телегу чинят?
Путша шагнул к берестяному туеску, откинул крышку, пальцем подцепил мёду, лизнул. Почмокал от наслаждения.
Тиун продолжал:
– Они речь ведут, что отработали тебе недоимку. По домам просятся.
– Попусту, - Путша скользнул бесцветными глазами по тиуну.
– Весна настанет, тогда и отпущу. Ныне же уроки им давай полной мерой, пусть не сидят без дела.
47
Закупы - люди, попавшие за долги в кабальную зависимость.
Припустил дождь, косой, частый. Боярин высунулся из двери и тут же спрятался.
– Ты, Вукол, самолично догляди за мягкой рухлядью, как бы сырость её не попортила.
– Не должна бы. В твоё отсутствие, боярин, на солнцепёке всю пересушили и коробья тако же.
– Добро.
Путша почесал спину о дверной косяк, перевёл разговор:
– Накажи девкам, пусть баню истопят. Да веник не забудь новый связать. Авдотью покличь, она спину потрёт. Иди.
Тиун кивнул, заторопился исполнить боярское желание. А Путша, переждав дождь, не спеша направился к врытой в углу двора курившейся по-чёрному землянке-бане.
2
Просмолённые дочерна новгородские расшивы, вытянувшись гусиным строем, пересекали озеро Нево. Расшивы низкие, длинные, однако в воде устойчивые, даже в непогоду. Умеют рубить свои ладьи новгородские мастеровые.
Стороной, подняв паруса, режет чёрные воды дракар [48] свевов [49] . Хищно уставилась вдаль позолоченная голова невиданной птицы. От носовой части и до кормы варяги вывесили тяжёлые щиты. Время от времени на дракаре затрубит невесть к чему рожок и смолкнет.
48
Дракар - ладья.
49
Свевы - шведы.
Шесть на десять воинов-варягов нанял князь Ярослав в свою дружину.
Худой, среднего роста новгородский князь Ярослав, положив руки на борт ладьи, разглядывает поросшие лесом берега. Утренний туман поднялся, и на голубом склоне неба берег и лес тянутся нескончаемой тёмной полосой.
Зима грянула ранняя, и русы торопятся. Дело известное: с морозами Волхов покроется толстым льдом и тогда до самого тепла не будет расшивам дороги…
Ещё весной отправился Ярослав в землю свевов. Не любопытства ради плавал он, а в поисках родственного союза с конунгом [50] . Олафом. На будущую весну свевы привезут в Новгород жену для князя Ярослава. Гордая Дочь Олафа Ингигерда станет русской княжной Ириной.
50
Конунг - вождь.
Слегка прихрамывая, Ярослав прошёл на корму. Кормчий Ивашка, опытный мореход, не выпуская рулевого весла, простужено произнёс:
– Прихватит мороз, станет Волхов.
– Скоро устье, там на весла наляжем, - успокоил Ярослав.
Ивашка поглядел на небо, потом на воду:
– Не успеем, князь.
Ярослав снял соболью шапку, потёр высокий и чистый лоб:
– Ты, Ивашко, море читаешь ровно книжную премудрость.
Коренастый, ладно сложенный кормчий, с редкой проседью в смоляных волосах, ответил:
– Не впервой, князь, плаваю. Да и очи даны для того, чтобы видеть.
Минуя тесно жавшихся на скамьях воинов, князь воротился на носовую палубу, остановился рядом с воеводой Добрыней, грузным, седым боярином, поглядел на корабль свевов. Варяжский дракар шёл всё так же в стороне. Теперь на нём подняли ещё один парус. На дракаре плывёт ярл Рангвальд, двоюродный брат Ингигерды.
Мысли перенесли Ярослава в страну свевов, лесистую, суровую, где берега изрезаны фиордами и море меж камней кипит бурунами, а ярлы строят свои крепости, подобно орлам, на скалах и живут торговлей да морским разбоем.
В стране свевов, в городе Упсала, конунг Олаф потчевал новгородского князя. В честь гостя пели лучшие скальды [51] . Они славили доблестных викингов.
На пиру Ярослав впервые приметил Ингигерду, белолицую, с косами, уложенными венцом. Тут же сидел упдандский [52] ярл Олаф, избранник её сердца. Но конунг свевов Олаф не внял мольбам дочери и избрал ей в мужья не бездомного упландского красавца, мечтавшего стать конунгом Упландии, а князя богатой Новгородской земли…
51
Скальда - певцы.
52
Упландский - норвежский.
Обогнув выступавшие из воды камни, расшивы втянулись в Волхов. Ветер ослаб, и большие квадратные паруса, сшитые из кусков полотна, временами стреляли звонко.
Против течения налегли на весла. Кормчий Ивашка следил за водой зорко, мели обходил стороной. Не Доведи, зазеваешься, и днище на камнях пропорешь, а то на песок сядешь, так пока столкнёшь расшиву с мели, простуду схватишь.
По ту и другую сторону Волхова к самой реке подступал густой, богатый зверем и птицей лес. Края эти давно известны новгородским промысловым людям. Частенько набегали сюда ушкуйники. Пограбят лесной народ не словенского племени, загрузят ушкуи пушниной, да только их и видели.
По Волхову путь на Русь из северных стран и обратно. Ходят им русы, свевы, нурманы и иные торговые гости, бродят варяжские дружины. От разбойных людей срубили новгородцы вверх к устью реки городок, опоясали его бревенчатыми стенами, валом и назвали Ладогой. Городок невелик, до двух сотен жителей, но есть в нем свой посадник-воевода с малой дружиной. Ладожцы зимой промышляют пушнину, а весной везут её в Новгород. Обратно возвращаются с оружьем, хлебом, одеждой, кой-кто из молодых парней и жён привозит. Случается, наслушаются новгородцы про вольное житье в Ладоге, соберутся ватагой, атамана походного изберут и отправляются в поисках лучшей доли, а то и к ладожцам пристанут…