Мудрец
Шрифт:
Во все стороны полетели дымящиеся ошметки плоти. Передние ряды уже перестали существовать, но задние еще напирали, сохраняя силу инерции и стараясь прорваться поближе.
Сделав пружинистый шаг и разворачиваясь на месте, Найл развернулся спиной к друзьям, прикрывая их с тыла. Краем глаза он заметил, как между задними колоннами тоже появились стремительно рванувшиеся тени.
Жерло его «жнеца» едва заметно вздрогнуло и выплюнуло струю чистейшего раскаленного света. Не отпуская спусковой крючок, он неторопливо, сдерживая себя, провел смертоносной струей справа налево,
С яростной атакой они покончили меньше, чем за полминуты. Оставшаяся часть стаи отступила во тьму быстро, словно морская волна во время отлива. Последние разряды еще достигали убегавших, поражая их в спины, но основная масса укрылась так же стремительно, как и появилась.
Снова на станции воцарилась тишина, в которой было только отчетливо слышно, как шипят и потрескивают тлеющие останки.
– Неплохое начало… – сдавленно просипел Доггинз, поглубже натягивая повязку. Если бы Джелло сейчас видел…
– Хорошо, чтобы это было концом… но мне кажется, что до конца еще' очень далеко, – Найл, зажимая лицо ладонями.
Все они едва могли дышать. Едкий дым заполнял легкие, заставляя содрогаться в пароксизмах кашля.
Судя по всему, пока они отбивались в вестибюле, «жнецы» Фелима и Бойда тоже не лежали без дела, а беспрестанно исторгали охапки фосфоресцирующих жгутов. Пространство на платформе около локомотива усеивали расчлененные и обугленные туши гигантских тварей.
Племянники Симеона едва держались на ногах. Лица их светились бледностью, на коже выступила испарина. Но глаза у обоих светились торжеством, – каждый из них ощущал свою вину за смерть Джелло и Марбуса, поэтому они должны были доказать, что в сердцах их живет борцовский дух.
Все забрались в кабину серебристой каравеллы и рухнули в кресла.
Несмотря на быстротечность, схватка отняла у каждого немало душевных сил. В такие мгновения от человека требуется полная отдача, все внутренние резервы мобилизуются и после этого на тело невольно опускается пелена расслабленности.
Первым делом Найл включил кондиционер, выбрав хвойные ароматы, с разных сторон подул ласковый мягкий ветерок, и всего через мгновение кабина наполнилась чудесными горьковатыми запахами пиний и араукарий.
– Представляете, сколько бед они могли бы наделать в Городе? – сказал Найл, повернувшись к монитору и окидывая взглядом бесформенные остатки, загромоздившие платформу.
– Это еще не все! – прорычал Доггинз. – Заводи мотор! У нас будет такой же улов на следующей станции! Потом рванем на другую и дальше, дальше, дальше! Не выйду отсюда до тех пор, пока по туннелям будет гулять хотя бы одна мерзавка!
– Трогай! Давай вперед! – нетерпеливо торопил его и Вайг. – Старина Биллдо прав, мы должны выжечь все дотла!
Через мгновение их лица вытянулись, потому что Найл сурово и решительно сказал:
– Нет, пока мы не тронемся с места! Не нужно радоваться первым успехам… Все гораздо хуже, чем вы предполагаете!
– О чем ты? – изумленно спросил Биллдо.
– Не все тут можно решить силой оружия, не в каждой ситуации нам помогут
Доггинз чуть не задохнулся от возмущения. Глаза его расширились и он закричал:
– Ты с ума сошел? Как ты можешь говорить такое? Ты, Правитель Города…
Но гневные слова не долетали до слуха Главы Совета Свободных. Нервные крики проходили мимо его ушей, точно были частью ароматного ветерка, исторгавшегося из решеток кондиционера. Найл прикрыл веки и откинул затылок на мягкую подушку кресла и словно оставил на время себя.
Глухой звон, наполнивший каждый угол рассудка, заставил его точно отсоединиться от своего земного организма. Собрав все силы, он постарался сконцентрироваться и как будто вылететь из себя, выпорхнуть из собственного тела, как птица.
Во время стычки на станции он почувствовал, что неумолимо близится момент решающей схватки и понял, что должен посоветоваться с Высшими силами…
Размеры бедствия, вызванного мутацией серых крыс, потрясали Найла. Он ожидал встретить большое количество этих тварей, но все равно был ошеломлен напором злобной и жестокой силы, брызжущей из каждого квадратного дюйма зловонной темноты.
В памяти все время всплывала гипотеза Стиига о том, что мутировавшие крысы могли рассчитывать на господство во всем Городе. Сначала Найл отнесся к этому с легкомысленным любопытством, но сейчас видел, что седовласый аватар не ошибался.
Всем своим существом, каждой клеточкой мозга Найл ощущал в подземелье присутствие невероятной внутренней организации, невероятно коварной и жестокой структуры.
Анализируя действия хищников, он приходил к выводу, что ими руководит некий центр, некий таинственный разум, считающий себя властителем не только огромного лабиринта, но и всех городских просторов, лежащих вовне. С помощью медальона он пытался мысленно отыскать эту силу в дебрях мрачных катакомб и несколько раз ему удалось соприкоснуться с ее сущностью. Таинственная сила Зла не уходила от его ментального луча. Напротив, некий невероятно жестокий мозг сам стремился к нему, пытаясь оплести щупальцами своей несгибаемой воли. Найл скрывал от своих спутников и не хотел говорить им, что в это время он чувствовал себя очень неуверенно и неуютно, в эти мгновения он холодел и первым выходил из телепатического контакта.
«Не выбрать ли нам вариант номер один, чтобы вернуться пока домой… – подумал он после последней такой встречи. Если я возьму ответственность на себя и напомню о полномочиях Главы Совета Свободных, даже Доггинз будет вынужден согласиться. Фелим и Бойд не посмеют возражать, а Вайга я сумею убедить, что нужно возвращаться обратно, на городские улицы».
Никто и никогда не посмел бы назвать его жалким трусом. Несмотря на свою молодость, он уже столько сделал для всех жителей Города, что некоторые особенно рьяные члены Совета Свободных уже не раз предлагали установить ему памятник как герою-освободителю.