Мудрость леса. В поисках материнского древа и таинственной связи всего живого
Шрифт:
– Защитница окружающей среды?
Рэй был идеальным специалистом, соответствовавшим времени и работе. Он любил свою профессию, и ему платили за то, чтобы он делал все как можно лучше.
Я смотрела на стоящий лес. Меня воодушевляла работа при таком размахе; я была не против прикинуть, как срубить несколько деревьев. Однако уничтожение целых участков одним махом не оставило бы основы для восстановления леса.
Деревья росли группами, самые старые и крупные – метр в обхвате, тридцать метров в высоту – стояли в глубокой
В бороздах их коры растут пучки волчьего лишайника, который зимой обгладывают олени. Между камнями росли кусты шефердии. Ярко-красные ваточники, пурпурные шелковистые люпины, бледно-розовые калипсо и конфетно-полосатый ладьян расходились веером вдоль корней от стволов деревьев. После вырубки этим травам придется туго. Черт возьми, что я здесь делаю?
Пользуясь расчетами Рэя, мы разметили квадрат розовыми ленточками, развесив их примерно через каждые десять метров. Вальщики поймут, где нужно прекратить вырубку. Старые деревья, оставшиеся снаружи, не пострадают.
Рэй велел мне определить азимут 260 градусов, практически по краю лавины. Он уставился на эту границу, пока я доставала из заднего кармана жилета пятидесятиметровую гладкую нейлоновую веревку. По ней он будет расставлять знаки для лесорубов.
Я повернула циферблат компаса и выбрала одно из деревьев в качестве ориентира. Шнур распутывался, как скакалка, металлические зажимы на нем отмечали очередной метр. Я двигалась, как койот, перекидывая шнур через бревна и заросли кустов и протягивая его между деревьями.
– Длина! – крикнул Рэй, когда я добралась до конца пятидесятиметрового отрезка.
Когда он натянул свой конец веревки, я повесила ленточку, отмечающую это место.
– Отметка! – прокричала я в ответ.
Мой голос взлетел над шумом проносящейся внизу воды. Мне нравилось кричать «отметка».
Удовлетворенный точностью нашего первого замера, Рэй поднялся ко мне, пока я крепила к веткам розовую ленту. Заверещала белка; я сунула пальцы туда, где она копалась, и нащупала какой-то мягкий камешек. Под лесной подстилкой укрылся кусочек гриба, похожего на шоколадный трюфель; я выковыряла его ножом, отрезав черную нить, уходившую еще глубже в почву, и положила в карман.
– Видишь ту прелесть? – спросил Рэй, указывая на несколько больших пихт, оказавшихся снаружи нашего квадрата.
Он решил, что их следует прихватить. Начальство обрадуется – дополнительный бонус в виде призовых деревьев. Я возразила, что они находятся далеко за границами разрешенной зоны. Включать их в рубку незаконно. Дело не только в том, что эти старые деревья – важный источник семян для открытого участка; они были любимыми насестами для птиц, а под шейками их корней я заметила медвежьи берлоги.
У нас не было полномочий для принятия подобных решений. Я знала, что он тоже любит деревья; мы выбрали профессию в основном по этой причине.
–
Мы подошли к одному из этих старцев, и мне захотелось крикнуть: «Беги!» Я понимала всю гордость от заявки на такую элитную добычу, осознавала искушение – золотая лихорадка, но в лесу.
Самые красивые деревья продавались по самым высоким ценам. Это означало, что фабрики не закроются, и у местных жителей будет работа.
Я взглянула на необъятный ствол дерева, оценивая добычу глазами Рэя. Как только начинаешь охоту, легко впасть в раж. Это как с желанием подняться на самые высокие вершины. Спустя некоторое время аппетит уже не утолить.
– Нас поймают, – возразила я.
– Каким образом? – Рэй с удивленным видом скрестил руки.
Власти не могли проверить каждый сантиметр границ нашего участка. Кроме того, деревья стояли очень близко, так удобно.
– Это места обитания сов.
В школе я слышала о редких огненных совках, обитающих в сухих лесах, но ничего о них не знала. Я понятия не имела, водятся ли они в Боулдер-Крик. Я хваталась за соломинку.
– Ты хочешь получить эту работу следующим летом? Я вот точно хочу.
Компания похвалит нас, если мы найдем больше древесины. Рэй оглянулся, словно дерево могло вскочить и удрать.
Мне хотелось закричать во все горло. Вместо этого я подправила линию и внутренне заплакала от своей слабости. У границы леса, где стояла великолепная пихта, мои плечи напряглись. Завеса из борщевика и ив скрывала след лавины. Воздух был неподвижен. Я быстро повесила розовую ленточку, чтобы это дерево упало с внутренней стороны границы. Через неделю оно будет мертво. Лишено ветвей, распилено на части, сложено вдоль дороги в ожидании погрузки.
Мы с Рэем переделали границы. Мы приговорили еще одного старца.
И еще одного. И еще. К моменту окончания мы похитили по меньшей мере дюжину старых деревьев с краев следов лавины. Во время перерыва Рэй предложил мне шоколадное печенье, добавив, что пек сам. Я отказалась и свернула веревку восьмеркой, используя для опоры ботинок и колено. Я предложила убедить компанию оставить несколько пихт в центре участка, чтобы они распространяли семена.
– Знаешь, в Германии так иногда оставляют крупные деревья на семена.
– У нас здесь сплошная вырубка.
Я попыталась объяснить, что там, где я выросла, мы вырубали небольшие участки, а стволы во время трелевки вспахивали подстилку и тем самым создавали грядки для прорастания семян пихты. Рэй возразил, что, если мы оставим несколько одиноких пихт, ветер уронит их, и в них поселятся жуки-короеды.
– И компания потеряет кучу денег, – добавил он, огорченный тем, что я этого не понимаю.
Удар ниже пояса – видеть, как от величественных пихт остаются пни, а роскошный древостой превращается в пустой квадрат.