Мудрость любви
Шрифт:
Таким образом, каждый символ является хранителем Тайны, за которой скрывается еще одна Тайна, и еще одна… и так до бесконечности.
Первым шагом к постижению сокровенного содержания символов становится пробуждение в нас некоего предчувствия, еще ничего не объясняющего, ничего не утверждающего и не отрицающего, а только впитывающего происходящее вокруг, постепенно ведущего к формированию в нашей душе более конкретных образов, представлений и предположений. За каждым предчувствием следует новое предчувствие, еще одно и еще одно… Это цепочка, не имеющая конца. На самом деле работа с символами – это целое искусство, в котором в равной мере сочетаются интуиция и разум.
Когда сокровенное значение символа становится в один прекрасный день известным и доступным всем, он частично умирает. Об этом пишет К. Г. Юнг в книге «Психологические типы»: «Пока символ сохраняет жизненность, он является выражением предмета, который иначе не может быть обозначен. Символ сохраняет жизненность только до тех пор пока он чреват значением. Но как только его смысл родился из
Если бы многозначность символа была его единственным свойством, его можно было бы назвать лишь содержательно богатым обозначением. Однако дело обстоит иначе: при каждой встрече хранителя Тайны с тем, для кого эта Тайна хранится, происходит сильная взаимная реакция.
Понимает или не понимает человек сокровенное содержание символа, кажется ли ему его внешняя форма странной и далекой, символ всегда может воздействовать на человека и сыграть в его жизни роль Учителя и наставника, при условии если человек искренне нуждается в этом и не остается к нему равнодушным.
Чтобы увидеть, как символ «оживает», нужно «ожить» самому. В момент истинной встречи человека и символа в душе человека наряду со смутными предчувствиями, далекими от конкретного понимания, происходит глобальная встряска, настоящее потрясение, не объяснимое никакими словами. Еще ничего не осознавая и не желая, человек более бессознательно, нежели сознательно начинает реагировать на символ. В его душе символ находит отклик, вступает с ней в резонанс. Никогда не бывает так, что сначала мы понимаем сокровенное содержание символа, а потом происходит все остальное. Совсем наоборот. Сначала в каком-то уголке своей души мы вдруг находим созвучие с ним, открываем, что он нам очень интересен и близок. Мы начинаем осознавать, что символ стал для нас вызовом, подталкивающим к переосмыслению многого из того, что мы до сих пор понимали, чувствовали и знали, что многое внутри нас начинает меняться и что благодаря этому даже сама наша жизнь становится другой. Так начинается длительный путь трансформации души, которую вызывает и к которой подталкивает символ. А сам он становится зеркалом этого пути, всех его этапов, испытаний, сомнений и откровений. После истинной встречи с символом ничто не может оставаться таким, каким было раньше, да и сам человек уже не тот.
В древних традициях на каждом этапе ученического пути человека сопровождали особые символы. Когда в Древнем Египте на разных этапах пути символами ученика были анкх – ключ жизни и смерти, уджат – глаз внутреннего зрения и справедливости, джед – колонна стабильности Осириса, скарабей – символ нового рождения и многие другие, задача состояла не в том, чтобы просто изучить их скрытое содержание. Иметь своим символом анкх означало находиться в поисках ключей к таинствам жизни и смерти, быть готовым к связанным с этим испытаниям и трудностям. Уджат не только помогал понять, что такое внутреннее зрение, что такое справедливые взгляды, мысли и поступки и как они соотносятся с понятиями отдачи и жертвы, но давал возможность прожить это и почувствовать на собственном опыте. Благодаря джеду ученик приобретал внутреннюю стабильность, стержень, позволяющий держаться на основании обретенного смысла жизни. Скарабей показывал, что синтезом всего познанного должно быть цикличное возобновление, «новое рождение» всего существа человека.
Если сказка о Золушке живо затронула мою душу, если мне снится, что я должна выполнить что-то совершенно невозможное, чтобы попасть на бал, то роль символа в данном случае заключается не в том, чтобы почувствовать сострадание к бедной девочке, которую никто не понимает, и радоваться, когда у нее все складывается хорошо, проводя какие-то параллели со своей жизнью. Если вспомнить даже всего один эпизод сказки – когда Золушка, получив задание, прекрасно зная, что его совершенно невозможно выполнить, все-таки берется за дело, и тогда на помощь приходят птицы небесные или добрая фея – совершенно неожиданно для нее, но вполне заслуженно; если представить, что, осознавая реальную невыполнимость задачи, она примирилась бы, опустила руки, и вся ее судьба сложилась бы совсем по-другому, – урок символа здесь вполне понятен. Подобная ситуация может сложиться и в нашей жизни, когда на практике мы должны будем показать, усвоили ли преподнесенный урок. Можно сказать это проще: если близок тебе символ Золушки, то будь готов стать ею, проходя через все то, что проходила она.
На самом деле работать с определенным символом всегда означает вызывать на себя соответствующие испытания Судьбы, когда от нашей реакции и усвоенных нами уроков будет зависеть, пройдем мы их или нет. Это так просто.
Испокон веков человек испытывает глубокую, исконную, неугасимую тягу к священному, к тому, что могло бы стать для него святыней. В работе «Священное и мирское» Мирча Элиаде пишет: «Современный представитель западной цивилизации испытывает определенное замешательство перед некоторыми формами проявления священного: ему трудно допустить, что кто-то обнаруживает проявление священного в камнях и деревьях. Однако… речь не идет о божественных камне или дереве самих по себе. Священным камням или священным деревьям поклоняются именно потому, что они представляют собой иерофании, то есть „показывают“ уже нечто совсем иное, чем просто камень или дерево… Священный камень остается камнем: внешне (точнее, с мирской точки зрения) он ничем не отличается от других камней. Зато для тех, для кого в этом камне проявляется священное, напротив, его непосредственная, данная в ощущениях, реальность преобразуется в реальность сверхъестественную. Иными словами, для людей, обладающих религиозным опытом, природа способна проявляться как космическое священное пространство. Космос во всей его полноте представляется как иерофания… Какие-то особые места, качественно отличные от других: родной пейзаж, место, где родилась первая любовь, улица или квартал первого иностранного города, увиденного в юности, сохраняют даже для человека искренне нерелигиозного особое качество – быть „единственными“. Это „святые места“ его личной вселенной, как если бы это нерелигиозное существо открыло для себя иную реальность, отличную от той, в которой проходит его обыденное существование».
Иероглиф джед
Анкх. Древний Египет. XVIII династия. Гробница Тутанхамона.
Каир, Египетский музей
Уджат. Танис. Фрагмент браслета Шешонка II. Древний Египет. XXII династия.
Каир, Египетский музей
Можно сказать, что каждый символ является не только хранителем Тайны, но также и хранителем святынь. Любое событие, предмет, явление могут стать символами именно тогда, когда они становятся для нас носителями священных, уникальных и неповторимых состояний, событий, моментов общения, взаимодействия и познания. Получается, что символ на самом деле живой – он становится формой, оживленной силой Священного. Благодаря постоянному присутствию символа сила Священного, заключенная в нем, действует также и на нашу душу, возобновляя все, что с ним связано. Когда я ношу на шее цепочку, подаренную любимым человеком, я благодаря «посредничеству» украшения, ставшего для меня символом, чувствую его рядом, ощущаю часть его «заряда», силы и вдохновения.
Символ как посредник между мной и всем, что для меня является священным, всегда передает мне частицу сущности, силы, тайны того существа или той мудрости, чьим посредником он является. Как жаль, что человек нашего времени живет в мире без символов, в мире без святынь; он много теряет.
В «Словаре символов» Жан Шевалье пишет: «Изначально символ всегда представлял собой предмет, разделенный на две части… Два человека хранили каждый одну из двух частей: хозяин и гость, одолживший деньги и должник, два паломника, двое любящих, которые разлучались на долгое время… При новой встрече они объединяли две части символа в одно целое, вновь подтверждая таким образом свою любовь, дружбу, узы гостеприимства или долга чести. Для древних греков символ всегда был знаком узнавания, благодаря ему родители могли узнать своих детей, с которыми были разлучены… Символ разлучает и вновь объединяет. Он содержит в себе одновременно две идеи: разлуки и новой встречи. Он напоминает о единстве, которое было потеряно и которое вновь может быть возобновлено».
Соответственно, хранить символ для философов древности означало осознавать еще одну давно забытую истину, состоящую в том, что где-то, далеко или близко, в пространстве и времени или за их пределами, в жизни или за гранью смерти существует таинственная вторая, дополняющая часть нас самих, неких идей, познания или мудрости, ожидающая новой встречи и нового объединения. Это значит, что при работе с символом не только мы делаем шаги, чтобы приблизиться к этой «другой стороне» Священного, бесконечного и непостижимого, но и это ценное дополняющее нас Нечто делает шаги, чтобы приблизиться к нам. Таким образом, символ становится знаком узнавания между «двумя сторонами», двумя существами, между всем тем, что «вибрирует» на одной волне. Он становится знаком узнавания между всем тем, что, будучи временно разлученным, является столь близким друг другу, что в один прекрасный день должно стать единым целым. Символ – это знамение подлинных связей, продолжающихся вечно.