Муха, или мечтать не вредно
Шрифт:
– Слышь, Настасья! Я бычка отвела к тебе в коровник и закрыла их с Рыжухой, авось мой Борька уговорит её и оставит ей телёночка.
– Хорошо! Спасибо! Я скоро закончу работу и тебе помогу.
– Да ладно, сама управлюсь! Ты иди домой лучше, а то они тебе разнесут там весь коровник.
Настасья закончила работу и пошла домой. Дед Василий сидел на крылечке и пыхтел самокруткой. Настасья села рядом. Они посидели, помолчали, дед не выдержал долгого молчания и стал показывать обновленное крыльцо. Сделано было на совесть и очень аккуратно. Настасья поблагодарила его и сказала:
– Дед, ты не уходи, я сейчас приготовлю обед. Дед остался сидеть на крыльце, а она пошла в дом.
Когда обед уже был готов и стол накрыт, прилетела запыхавшаяся Марья и с порога выдала новость:
– Вы знаете, что я сейчас видела? – выдержала паузу и продолжила, – к нам приехал какой-то мужик на черной блестящей машине, и они с председателем ходят по старой заброшенной конюшне. Может, к нам коников привезут? Может, опять у нас конюшня будет?
Тут дед Василий решил охладить ее и говорит:
– Успокойси Марья! Никаких коников не сбираются к нам привозить, наверно, продаёть председатель енту конюшню.
– Как продаёт? А что там будет? – оторопело спросила Марья.
– Поживем – увидим! – сказал дед Василий и встал, кряхтя с крылечка.
– Пойдёмте обедать! – сказала Настасья, вышедшая из дома на шум.
– Мы теперь, Настасья, у тебя столоваться постоянно будем с дедом Василием? Утром завтракали, теперь обедать зовёшь.
– Ты, Марья, давай иди за стол, без разговоров.
– Настасья! – сказал дед Василий, – полагатца обмыть ново крылечко, а то ить, не ровён час, сломатца.
– Конечно! Это обязательно! Раз полагается – значит, будем обмывать. Настасья выставила на стол утреннюю бутылочку беленькой, дед с удовольствием взял ее в руки, подержал, полюбовался на нее и стал открывать, при этом говоря:
– Обмывать, девки, буду я, а вам ишшо на вечерню дойку, коровки не любять ентова запаху.
Он налил себе в рюмку водочки, взял малосольный огурчик на вилочку, аккуратно, со вкусом выпил, крякнул и аппетитно захрустел огурцом. А Марья сидела и глаз с него не сводила, смотрела, как дед себе наливает беленькую, как с удовольствием ее выпил и как стал закусывать. Ей тоже захотелось выпить и похрустеть огурчиком. Она протянула руку к бутылочке, но дед её опередил, убрал со стола и поставил на пол около себя, от соблазна подальше.
– Ну ты, дед, и жмот! – сказала Марья, наклонилась над своей тарелкой и стала есть.
Они пообедали, поговорили на разные темы, но всё время возвращаясь к старой конюшне, всем было интересно, что же там теперь будет и кто этот мужик, который её покупает. Собирались уже расходиться по домам, когда влетел соседский парнишка Колька, лет двенадцати, весь в веснушках и, запыхавшись, посмотрел на деда Василия:
– Дед, ты чё тут рассиживаешься, у тебя в доме полно гостей, а тебя не знают, где взять?
– Каких гостей? – дед схватился за сердце и стал оседать вдоль стенки.
– Колька!!! – закричала на парнишку Настасья, – стервец рыжий!!! Разве так можно человека пугать?
– А, чё я такого сказал? Ищут его! – стал оправдываться рыжий Колька.
А дед соскользнул по стеночке до пола, уселся и сидит – не шевелится. Подошла Настасья, подскочила к деду и Марья:
– Дед, ты как? Всё нормально? Может, капелек тебе накапать сердечных?
– Не надоть. Чичас я встану. – он стал потихоньку, придерживаясь на Настасью, подниматься с пола.
– Пойдем, я провожу тебя домой, посмотрим, что там у тебя за гости. Давай, потихоньку пойдём.
Они подняли деда на ноги, и он, еле переставляя их, стал выходить из дома, Настасья с Марьей его поддерживали с обеих сторон. Потом он немного пришёл в себя, стряхнул их:
– Усё, девки, я у порядке, дале – я сам. – пойду, гляну, чё у мене за гости таки, тама. Вродя, никого не жду, – сказал внешне спокойный дед, только голос его выдал, стал вдруг осевшим, с хрипотцой.
Настасья с Марьей не стали навязываться в провожатые. Они знали дедову историю, сколько лет он искал пропавшего сына, но так и не нашёл. Видимо, он все-таки не терял надежды, и все эти годы ждал его. А тут неожиданные гости. Кроме сына, вроде больше некому. Они стояли у калитки и смотрели ему вслед, пока он не скрылся. Они боялись, как бы у деда не прихватило сердце, а то завалится где-нибудь и будет лежать под забором. Настасья с Марьей переживали за деда. Все эти годы они были рядом с ним, помогали ему и поддерживали его, как только могли.
Глава II.
Дед Василий шёл домой, а ноги подкашивались, отказываясь идти. Он старался идти поближе к заборам, боялся, что ноги не выдержат, и он упадёт, а встать не сможет, а тут хоть за забор придержаться можно, в случае чего. Дорога до дома, ему показалась бесконечной. Всегда думал, что от Настасьи он совсем недалеко живёт, а теперь, как будто вечность прошла, а он всё ещё не дошёл до дома, да и страшно было. Каждый шаг ему давался с трудом, сердце трепыхалось в груди так, что, казалось, вот-вот выскочит оттуда, и прямо дух перехватывало. Что там его ждёт? Кто там у него? А, где-то, далеко внутри, затаилась надежда, а вдруг Ванька приехал, сын! Он потихоньку продвигался к дому, волнение и тревога усиливались. Дед остановился перевести дух, пытаясь немного успокоиться, и унять дрожь в руках и ногах. Постоял, отдохнул и, придерживаясь за забор, потихоньку пошёл дальше.
Наконец показалась его избушка. Она у него была ухоженная, покрашенная, окна с наличниками резными. Крыша, правда, немного прогнулась от старости, но не протекала в дожди. И во дворе был порядок. Как его старуха, Клавдия, завела там клумбочки, огороженные кирпичиками, побелёнными извёсткой, так они до сих пор стоят, цветочки на клумбочках цветут, кирпичики те же. Дед за цветочками и клумбочками ухаживает, и разговаривает с ними, как будто, со своей Клавдией говорит, иногда даже спорить начинает. Опять же банька в огороде, тоже крепкая ещё. Он подошёл к калитке, опёрся о забор и стоял, рассматривая, что там у него в доме делается. Тут открылась дверь, выскочил на крыльцо парнишка лет восьми, а за ним вышел совсем седой мужчина. Дед стоит, смотрит и не может понять, лицо мужчины вроде знакомое, но узнать не может, кто это. Тут мужчина подошёл к нему и говорит:
– Отец, здравствуй!!! Ты меня не узнаешь? Это же я – Ванька!
– Ванька… – произнёс дед осевшим голосом, он стоял, смотрел на мужчину, прищурившись, а сердце выскакивало из груди, – похож… вроде… голосом…, совсем седой…, вроде Ванька. Ну, иде ты был, стервец? – голос у деда дрогнул, – скоко годов отец табе не нужон был, а чичас чё приехал? – совладал с голосом и заругался на него дед, а сам смотрит и не может глаз отвести от своего сына, совсем седого и незнакомого, только голос не изменился.