Муха в розовом алмазе
Шрифт:
– Ну почему тогда просто не взять в аренду у военных сотню простых атомных бомб и боеголовок и не установить их на всех площадях всех крупных городов? – поинтересовался Баламут. Морщась, поинтересовался – выпитое пиво просилось наружу, а сходить было некуда. И это расстраивало Николая: он терпеть не мог мочиться в подворотнях и за киосками. Эти потеки...
– Ты не видел нашей бомбы... – мечтательно проговорил Баклажан, откидываясь на спинку стула. – Простые бомбы уродливы и страшны, они отвратительны, ужасающи на вид, они унижают человека. А моя бомба – сама совершенство, она вызывает не страх, а трепет... Она вызывает прилив
– Все это хорошо, как сон в летнюю ночь – вступил в обсуждение Бельмондо. – Но как вы собираетесь претворить свою идею в жизнь? Как я понял, каждый человек должен увидеть бомбу с алмазами. Чтобы она, отсосав зло, соединила его со всем человечеством. А это технически невозможно, ведь насколько я знаю, московская бомба находится в глубоком малодоступном подвале и за год ее смогут посетить не более... мм... пятидесяти тысяч человек...
– Сначала их увидят президенты и премьер-министры... Увидят и станут нашими помощниками и друзьями.
– А ты, извините, вы не боитесь, что президенты и премьер-министры не пойдут у вас на поводу, а предпримут попытку захвата бомбы? – спросил Баламут. – То есть устоят маски-шоу, как это теперь называется?
– Нет. Перед этим шоу им придется выселить из зон поражения и сопредельных с ними областей по 20-30 миллионов человек. Не лучше ли сначала придти и посмотреть?
– А вы уверены в непреодолимой магической силе своей бомбы с алмазами? – продолжал спрашивать Баламут. – Вполне возможно, что она действует не на всех людей?
– Я не хотел вам все сразу говорить, но видимо, придется, – мягко улыбнулся Иннокентий Александрович. – Много дней этот вопрос мучил меня. Но, сами понимаете, без эксперимента его никак нельзя было решить. А эксперименты требуют времени и привлечения сторонних специалистов. Но вчера, когда я стоял перед бомбой, на меня снизошло знание. И я понял, что бомба подействует на всех. И вы знаете почему? Да потому что магическая сила алмазов усиливается радиацией! Образно говоря, она врывается в мозг человека на плечах гамма лучей.
– Кошмар! – только и смог сказать Баламут. – Гамма лучей нам только не хватало!
– Никакой не кошмар, а чудо! – подался к нему Иннокентий Александрович. – Эти алмазы, оказывается, генерируют вокруг себя переменные электромагнитные поля, легко модулирующие любое излучение, в том числе и гамма-излучение, исходящие из бомбы. А эти модулированные гамма лучи вызывают чудесные изменения во многих областях мозга... Во многих областях мозга и... и ДНК. Вы, наверное, знаете, что 90 % процентов молекулы ДНК нормального человека, образно говоря, спит. То есть 90 % процентов способностей человека, или точнее, способностей первородного Адама, законсервировано. А модулированное излучение способно будить дремлющие участки ДНК и поэтому наше потомство, потомство людей пришедших к бомбе, приобретет немыслимые свойства и возможности! Самовосстанавливающееся здоровье, передающийся по наследству интеллект, телепатия, сканирование будущего, всеобъемлющий секс... Кстати, вы знаете, почему Адам и Ева не занимались в Эдеме сексом, сексом в грубом человеческом понимании? Да потому что они постоянно находились в объемно-сексуальном состоянии, блаженства которого не сравнить ни с чем. Это я понял, общаясь с бомбой.
– Ну, это уж слишком, – поморщился Бельмондо. – Секс с бомбой, это же надо придумать!
– Не знаю. Но знаю, что она бесконечно совершенна, потому что бесконечно совершенны и всемогущи алмазы.
Баламут и Бельмондо уставились в ковер. В пятна жевательной резинки.
Бельмондо налюбовался ими первый. "Все к лучшему в этом лучшем из миров", – подумал он.
Подумал, хитро улыбнулся, поднял голову, вперился в непроницаемые глаза зиц-Баклажана и, тщательно выговаривая слова, продемонстрировал свое беглое знакомство с книгой Ницше "Так сказал Заратустра":
– Мы достаточно слышали о твоем канатном плясуне. Покажи нам его!
– Никто не может ее увидеть, не пройдя многомесячную подготовку и обучение, – сказал Баклажан, тепло рассматривая будущих единомышленников. – На днях я представлю вас политсовету "Хрупкой Вечности". Только он может разрешить увидеть бомбу людям, не являющимся действительными членами нашего общества. А теперь я позволю себе откланяться. Извините, господа, меня ждут неотложные дела. Завтра в одиннадцать часов для нас заказан завтрак в ресторане "Прага". До свидания.
Встал, пожал пальцами протянутые руки и ушел быстрым шагом.
Баламут смотрел ему вслед, озабоченно сморщив лицо, затем его глаза широко раскрылись: в переулке, в который свернул Баклажан, он увидел кабинку мобильного туалета.
Борис, проводя его взглядом, уставился в пустые бутылки, толпящиеся на столе.
– Ну и как тебе этот фрукт? – спросил Баламут, вернувшись счастливым человеком.
– Ты бы на меня посмотрел неделю назад, – усмехнулся Бельмондо, закуривая. – Надоело все до тошноты. На чердаке, в мезонине круглыми сутками в потолок глядел. Вероника вообще оборзела, любовника своего начала домой таскать. А мне все до лампочки. Все было, все испытал, ничего не хочется... Лежал на диване, слушал, как они е-утся, и думал: "Может, хоть это немножко взбодрит? Но ни фига, совсем не задело. Противно только немножечко было, но ничего, терпимо, как изжога от плохой водки. А потом Черный позвонил... И таким голосом меня сюда пригласил, что я сразу умываться пошел. В ванной с этим типом столкнулся. Ничего, приличный парень, поговорили с ним о погоде и виды на урожай кишмиша в Турции... Ну а ты как?
Баламуту не понравился рассказ друга. Ему не хотелось повторять почти то же самое. Но он знал, что глубокая жизненная "задница" – прекрасная стартовая площадка, и самое важное в жизни – это вовремя и с умом использовать эту "задницу" для взлета.
– Да тоже все надоело... – сказал он, смущенно взглянув в глаза друга. – От Софы ушел, живу теперь на своей старой квартире. Соседка иногда приходит. Из себя не очень, зато с понятием. И еще, знаешь, у меня что-то с головой. Вчера вечером варенье из банки в чайницу налил. Вместо розетки. Потом решил посуду помыть. Зажег спичку и в струю воды сунул. Вместо газового обогревателя...
– И у меня примерно такое бывает... – вздохнул Бельмондо.
– Ну, так что будем делать? – спросил Баламут, рассматривая двух девушек, покупавших у лотка жвачку. Одна была красивой дурочкой, другая наоборот. "Лесбиянки", – подумал он, представляя себя в постели с ними. Картинка получилась притягательной.
– Судя по всему, Черный вмазался в авантюру, будь здоров, – зевнул Николай. – И я ему завидую. Мне всегда казалось, что жизнь наиболее полнокровна и ощутима, когда по ней летит лимонка.