Муми-папа и море

Однажды вечером в конце августа Муми-папа гулял в своем саду, чувствуя себя потерянным. Он не знал, куда себя деть: ему казалось, что все необходимое уже сделано или делается кем-то другим.

Муми-папа бесцельно бродил по саду, его хвост печально волочился за ним по земле. Здесь, в долине, зной был обжигающим; все было безмолвным, неподвижным и ни чуточки не пыльным. Стоял месяц великих лесных пожаров, месяц, когда требовалась великая осторожность.

Он предупредил семью. Снова и снова он объяснял им, как опасен август. Он описывал пылающую долину, рев пламени, раскаленные добела стволы и огонь, ползущий вдоль земли подо мхом. Ослепительные столбы пламени, взлетающие к ночному небу. Огненные волны, катящиеся по склонам долины к берегу...

– Шипя, они бросаются в море, – с мрачным удовлетворением завершал Муми-папа. – Все вокруг выгорело, все почернело. Величайшая ответственность лежит на любом, даже самом маленьком существе, в чьи лапы попали спички.

Все прерывали свои занятия и говорили: "Да, конечно. Да, да". И возвращались к своим делам, больше не обращая на него внимания.

Они всегда что-нибудь делали. Спокойно, не отвлекаясь, с величайшей сосредоточенностью они занимались сотнями мелких дел, из которых состоял их мир. Это был мир очень личный, замкнутый, к которому ничего нельзя было прибавить. Будто карта местности, где все открыто и заселено, где больше не осталось белых пятен. И они говорили друг другу: "Он всегда твердит о лесных пожарах и августе".

Муми-папа взобрался по ступенькам на веранду. Его лапы, как всегда, прилипали к покрытому лаком полу и издавали легкие чмокающие звуки. Хвост тоже прилипал, словно кто-то тянул за него.

Муми-папа сел и закрыл глаза. "Пол нужно отлакировать заново, – думал он. – Конечно, это из-за жары он такой липкий. Но хороший лак не должен плавиться только потому, что жарко. Может, я использовал не тот лак. Я построил веранду ужасно давно, так что самое время перекрасить пол. Но сначала нужно отскрести его наждачной бумагой – противная работа, за которую не дождешься благодарности. Правда, новый белый пол, покрашенный толстой кистью и покрытый блестящим лаком, смотрится так нарядно! Семья должна будет пользоваться задней дверью и не путаться под ногами, пока я работаю. А потом я впущу их и скажу: "Ну вот! Посмотрите на вашу новую веранду!" ...Слишком жарко. Хорошо бы сейчас идти под парусом. Уплывать в открытое море, все дальше и дальше..."

Муми-папа почувствовал сонливость в лапах. Он встряхнулся и зажег трубку. Спичка продолжала гореть в пепельнице, и он смотрел на нее завороженно. Когда спичка почти погасла, он оторвал несколько клочков газеты и положил их в огонь. Это был симпатичный маленький огонек, едва заметный в солнечном свете, но горел хорошо. Муми-папа внимательно наблюдал за ним.

– Опять гаснет, – заметила Малышка Мю. – Положи еще бумаги! – Она сидела в тени на перилах веранды.

– А, это ты! – сказал Муми-папа и встряхнул пепельницу, чтобы потушить огонь. – Я только наблюдал за процессом горения. Это очень важно.

Малышка Мю засмеялась, продолжая глядеть на него. Тогда Муми-папа натянул шляпу на глаза и нашел спасение в сне.

– Папа, – сказал Муми-тролль. – Проснись! Мы только что потушили лесной пожар!

Обе Мумипапины лапы прочно приклеились к полу. Он очень неохотно отодрал их. Все было несправедливо.

– О чем ты говоришь? – спросил он.

– Настоящий маленький лесной пожар, – объяснил Муми-тролль. Сразу за табачной грядкой. Мох загорелся, мама говорит, это, наверное, искра из трубы...

Муми-папа подскочил на месте и в одно мгновение превратился в человека действия. Его шляпа упала и покатилась по лестнице.

– Мы потушили его! – закричал Муми-тролль. – Мы тут же его потушили. Не надо волноваться!

Муми-папа замер. Он очень рассердился.

– Вы потушили пожар без меня? – спросил он. – Почему никто меня не позвал? Вы позволили мне спокойно спать и не сказали ни слова!

– Но дорогой, – вмешалась Муми-мама, высовываясь из кухонного окна, – мы не думали, что это необходимо. Огонь был очень маленький, он только немножко дымился. Я как раз проходила мимо с ведром, так что все, что потребовалось – это побрызгать водой по пути...

– По пути! – воскликнул Муми-папа. – Только побрызгать! В самом деле, побрызгать! Что за слово! И позволить огню беспрепятственно гореть под покровом мха! Где это? Где это?

Муми-мама бросила все дела и повела его к табачной грядке. Муми-тролль остался стоять на веранде, глядя им вслед. Черное пятно действительно было очень маленьким.

– Не воображай, – произнес наконец Муми-папа очень медленно, – что такое пятно не опасно. Это далеко не так. Огонь может тлеть под мхом, понимаешь? Тлеть часами, возможно даже днями, а потом внезапно – пых! И он вырывается наружу где-то совсем в другом месте. Ты понимаешь, что я имею в виду?

– Да, дорогой, – ответила Муми-мама.

– Поэтому я останусь здесь, – продолжал Муми-папа, мрачно ковыряя мох. – Если потребуется, я проведу здесь всю ночь.

– Ты и вправду думаешь... – начала было Муми-мама. Но потом сказала только: – И очень хорошо сделаешь. Никогда не знаешь, что может случиться со мхом.

Муми-папа вырвал весь мох вокруг маленького черного пятна и провел остаток дня, наблюдая за ним. Он не покинул свой пост даже ради обеда. Он хотел, чтобы остальные считали его обиженным.

– Он останется там на всю ночь? – спросил Муми-тролль.

– Вполне возможно, – ответила Муми-мама.

– Если тебе приспичило, то тебе приспичило, – заметила Малышка Мю, очищая зубами картофелину. – Каждый должен злиться время от времени. Даже самая маленькая букашка имеет на это право. Но папа злится неправильно. Он держит все в себе, вместо того, чтобы выпускать наружу.

– Мое дорогое дитя, – сказала Муми-мама, – папа знает, что делает.

– Не думаю, – сказала Малышка Мю просто. – Ничего он не знает. А ты знаешь?