Муос
Шрифт:
– Для вас это дико. Но для нас жизнь длится только до двадцати-трёх, потом начинаются страдания. Поэтому и взрослеют у нас рано. Женятся, бывает, даже в двенадцать, а к шестнадцати имеют по двое-трое детей. Община перенаселена, но ей нужны новые люди, чтобы заменять тех, кто уходит наверх… А она, кстати, на тебя положила глаз.
Радист слушал, опустив голову. Трудно было поверить, что это лопоухое создание, которому надо бы играть в куклы, уже родило двух детей. Видимо, поняв настроение Радиста, девушка более весёлым тоном обратилась к нему:
– Кстати, меня зовут Светлана, Света. Если хочешь, я покажу тебе весь лагерь.
– Игорь.
Радист, к которому в Полисе девчонки не подходили на
Светлана сразу взяла его за руку и повела вдоль перрона. Когда они проходили мимо квартиры малолетней матери, девчушка отчаянно крикнула:
– Игорь, приходи ко мне сегодня ночью, я буду ждать…
Игорь промолчал, Светлана тоже никак не прокомментировала эту реплику.
Знакомство со станцией заняло не более получаса. Большую часть территории занимали «квартиры». Была генераторная, представлявшая собой восемь бесколёсных велосипедов, цепной привод которых заканчивался в генераторах. Отсюда электричеством питались лампы станции и заряжались аккумуляторы переносных батарей. Со слов Светланы, нужды обоих лагерей генераторная обеспечивала, однако для работы мастерских на поверхности ток подавался с «термальной электростанции». Что это такое и где находится – Светлана не сказала, видимо не знала сама. Была небольшая мастерская с несколькими верстаками, столярными и сверлильными станками, опять же на велосипедном приводе. Был причал, к которому раз в двое суток подходили велодрезины с других станций. Радист поинтересовался, откуда такое пристрастие к велосипедной тяге, на что Светлана сказала, что до Последней Мировой неподалёку был велосипедный завод и много рабочих оттуда попало в метро. Готовые велосипеды и запчасти к ним тоже не так трудно было достать с самого завода.
Они вышли к одному из туннелей, где было устроено стрельбище. Там тренировались местные. Светлана удовлетворила интерес Радиста, показав ему местное оружие. Его называли «арбалет». Это была деревянная или металлическая планка, к которой при помощи зажимов крепилась стрела. Вдоль планки было уложено от двух до шести упругих пружин, вторые концы которых крепились к металлическому упору. При помощи взводного рычага, пружины натягивались и упор защелкивался на тупом торце стрелы. При нажатии на спусковой крючок зажимы раскрывались и стрела, толкаемая пружинным механизмом, с большой скоростью летела в цель. Не смотря на кажущуюся неказистость, оружие было довольно эффективным. Светлана в присутствии Радиста с сорока шагов «уложила» одну за одной три стрелы в мишень.
Потом Светлана показала школу. Это было четыре прямоугольных участка на перроне, отгороженные металлической сеткой. Там занимались дети от пяти до десяти лет. Всего четыре класса. Со слов Светланы, раз в год приезжали обучители из Центра, отбирали в ходе тестирования одного-двух ребят из выпускного четвертого класса и увозили их в Университет, где обучали сложным специальностям: врачей, электриков, агрономов, зоотехников. Специалисты в последующем освобождались от необходимости идти в Верхний лагерь, пока могут выполнять свои обязанности или пока не совершат преступления.
Остальные дети уже в десять лет должны были работать сначала в детском саду, потом в ткацкой мастерской, на ферме, на заготовке леса, в генераторной, при боевых действиях и многих других постоянных или временных работах. Детский сад был рядом со школой и огорожен металлической сеткой. Десятилетние воспитатели возились с оравой кричащих детей от одного до пяти лет. Здесь находились дети погибших родителей или родителей, находившихся в верхнем лагере или тех, кто был задействован на работах. И, наконец, Светлана с нескрываемой гордостью показала основную достопримечательность
Свиней кормили именно тем самым растением, через которые пришлось пройти Радисту и его товарищам. Местные называли его «лесом». Заготовка леса была очень опасным занятием. В самом лесу росли «шишки», из которых выпрыгивали многометровые мощные гипертрофированные побеги. Один побег мог сломать хребет взрослому человеку, либо умертвить за счёт смоченных ядом шипов. Лес не оставлял трупов, он их тоже пожирал.
Ещё опасней были «лесники». Лесники – одичавшая часть жителей автозаводской линии метро, которые считали лес богом и его с фанатичностью охраняли. Лес давал им пищу. В лесу они очень хорошо ориентировались и легко передвигались. Они были в симбиозе с лесом и шишками. Некоторые лесники приращивали к себе шишки, что делало их ещё опасней.
Если Партизаны пытались углубиться в лес слишком далеко, лесники нападали из дебрей. Для того, чтобы заготовить лес, шло пол-лагеря. Старшие с арбалетами в руках углублялись в лес, отсекая полосу от лесников, а младшие в это время заготавливали лес и переносили его в лагерь. Не проходило недели, чтобы на заготовке леса не погибли жители лагеря. А уже на следующий день лес на месте «вырубки» вырастал снова. Никто не знал, за счёт чего он растёт и чем питается. Говаривали, что это только корни основного растения, растущего на поверхности.
Но кроме опасностей, которые он нёс, лес ещё был основой хозяйства Нижнего Лагеря – им кормились свиньи, из леса научились делать одежду и циновки.
Осмотрев лагерь, Светлана и Радист вернулись к комнате собраний. Оттуда уже выходили уновцы и партизаны. Было видно, что обе стороны рады встрече. Кто-то из местных торжественно сказал:
– Кстати у нас сегодня праздник. Вы все приглашены.
3.4.
То, что здесь называлось праздником, началось вечером, и отнюдь не прибавило москвичам настроения. На праздник была заколота одна «квадратная» свинья. Свинью выпотрошили и сварили в котле. Радиста удивило, что мясо и сало разрезалось и перевешивалось на довольно точных, почти аптекарских весах. Затем его разлаживали в тарелки ровными порциями. При всей скудности пропитания в московском метро, на праздники никто в еде там не ограничивался.
Здесь же «праздничная» пайка составляла кусочек мяса с салом размером с детский кулачок. Правда к этому добавлялось несколько плодов, которые ранее Радисту есть не приходилось. Светлана рассказала, что эти плоды называются картофелем и до Последней Мировой его в огромных количествах выращивали в Беларуси. Когда, ещё до войны, случилась авария на какой-то атомной станции, загадившая пол-страны, местные селекционеры начали выводить сорта культур, которые можно было бы выращивать на загрязнённых территориях. До начала Войны они успели добиться успеха только в селекции «нерадиоактивного» картофеля, что очень пригодилось жителям минского метро. Эффект оказался удивительным: растение само выводило из себя радионуклиды. Плоды выросшего на поверхности картофеля при проверке дозиметром «фонили» меньше, чем выращенная под землёй свинина.