Муравьиный мед
Шрифт:
– Ведьма эта тебя сестрой называла, – с трудом произнес Зиди. – На стилете у тебя клеймо Ирунга – кольцо змеиное с тремя пастями. Чем тебе Стейча досадили?
Что-то я не слышал, чтобы у них сестра была. И не убивают сестры… братьев. Да и с ведьмой ты ловко управилась. Прямо хоть не ты мне, а я тебе за дорогу плати!
– Не сестра я ей, – зло бросила Рич, сдергивая с балки пук сухой травы и срывая с него ладонью в горшок высушенные листья. – И Ирунгу я не дочь. А кому я дочь, тебе знать не следует. Меня к Ирунгу на воспитание отдали, а он меня в храм Сади послушницей определил. После
– Лампы заправляла? – не поверил Зиди. – Я, конечно, не маг, но проклятие, что старуха плела, не из тех, что пальцем можно отщелкнуть.
– Пальцем не пальцем, а кое-что умею, – ответила девушка, продолжая наполнять горшок порошками и листьями. – У кого глаза да уши есть – учится, у кого нет – лампы заправляет. Эта колдунья когда-то служила в храме. Еще задолго до меня. Но я всех знаю, кто в храме служил. В Скире, в Скоче, в Омассе, в Борке, кое-кто и в Деште есть. Любая из них должна приютить сестру, помочь ей.
– Слышал об этом обычае, – кивнул Зиди, закрывая глаза от нахлынувшей слабости. – Так ведь эта сестренка что-то другое задумала.
– А она мне сама и не была нужна, – усмехнулась Рич. – Она – грязь, мерзость. Думаю, что под этим полом немало ею же убитых схоронено да утоптано. О том слухи в Скир давно доходили, да поймать ее никто не мог. А стражники местные так и вовсе ее боялись. Я все поняла, когда она проклятие плести начала, да только за силой она к покойникам ею же убитым обратилась. Такое колдовство на колдуна обернуть – нечего делать.
– В наших лесах такой магии нет, – пробормотал баль.
– Вот там ты свое умение и покажешь, – бросила юная колдунья. – А сейчас тебе потерпеть, воин, придется. Лечить я тебя собираюсь. Я ведь сюда не за ворожбой пришла, а за травами. С лечением я и сама справлюсь.
– Послушай, – Зиди с тоской оглянулся, поправил съехавшую ткань внизу живота, – нет ли тут вина или травы какой, чтобы боль заглушить? Очень я боли боюсь!
– Нет вина, – покачала головой Рич. – И травы нет. Ты мне с ясной головой нужен, баль. Ты мне помогать будешь. Рану резать придется, и, боюсь, не только рану. Ты и будешь резать. Заодно и проверим, чего ты стоишь.
– Пятьдесят золотых я стою! – прохрипел Зиди. – За дорогу до Дешты. Не веришь? Точно тебе говорю!
Глава восьмая
Мутные стекла обеденного зала Ласса жалобно дребезжали.
– Ну?!
Арух не просто кипел яростью, он готов был собственными руками придушить испуганного сотника.
– Что молчишь? Толком можешь объяснить? Сколько всего трупов сейчас за казармой твоей свалено?
– Шестеро, господин советник! – пролепетал грузный стражник, понимая, что чем тише говорит остроносый колдун, тем хуже дела у него, у сотника.
– А сколько их было с утра? – почти ласково улыбнулся Арух.
– Пятеро, – поник головой стражник.
– И откуда, позволь тебя спросить, взялся шестой? – поднял брови колдун.
– Как откуда? – беспомощно огляделся начальник стражи. – Так я его туда и привел.
– Уже
– Подожди, Арух, – медленно проговорил Ирунг, который сидел тут же, на каменной скамье, опустив седую голову. – Подожди. Тут злость не нужна. Злость это ведь пена, которая поднимается, когда боль или досада волной захлестывают. Это я должен злиться, а не ты. Я! Только я не злиться собираюсь, а разбираться, потому что иначе убийц не возьму.
– Куда они денутся? – скривился Арух. – Пусть даже из Скочи уже ушли! Омасс перетряхнем, потом в Борку и Дешту двинемся. Другой дороги отсюда нет. Если и улизнут здесь, Борку никак не минуют, а там стража на мосту уже утроена! Через горы зимой и медведь не проберется, а в море сейчас не выйдешь. Мои маги всю дорогу прочешут. Сквозь пальцы ее просеют! Я в Скоче не убийц ищу. Пособник у них тут остался. Или был в Скоче только что!
– И его возьмем, – хмуро кивнул Ирунг. – Подожди. Сотник, расскажи мне все еще раз.
Стражник дрожащей рукой вытер мокрый лоб, вздохнул устало:
– Легче, пресветлый тан и маг Ирунг, десять баль в прямом бою зарубить, чем рассказывать. Я ж все делал, как велено было. Мы же с этим трактирщиком деревенским, что коней… ваших купил и доспехи, значит, все заведения обошли, никого он не признал. Тогда вот и решили за казармы отправиться, там трупы найденные лежали. Ведунья из охотничьей слободки и четверо бродяг. Ведунью-то еще утром в ее же сарае нашли. Видать, собственным колдовством на себя смерть накликала, аж скрутило всю. А остальные по улицам были разбросаны. Двое воров – тоже из охотничьей слободки. У одного брюхо распорото, да дырка в груди, то ли от шила, то ли от стилета. У второго рожа ошпарена и такая же дырка в груди. А еще двое – пьянь с ткацкой улицы. Им обоим кто-то под гортань ножом пырнул.
– Что скажешь, Арух? – повернулся к колдуну Ирунг. – Твои дознатчики смотрели трупы?
– Тирух смотрел, – зло мотнул головой Арух. – Старуха в самом деле от собственного колдовства погибла, только на себя ворожила или кто под локоть толкнул – теперь уже не вызнаешь. В сарае ее вроде бы и не пропало ничего, да вот ее соседка говорит, что чисто так у отброса этого и не было никогда. И двое тех, что с дырками в груди, тоже вокруг ведьмы вечно крутились, а нашли их на выезде в сторону Омасса! Тирух точно говорил: в другом месте их убили, просто выбросили по дороге. И повозка с бычком у старухи пропала!
– Это уже что-то, – кивнул Ирунг. – Что с теми, у которых горло посечено?
– Не в упор били. – Колдун опустил голову. – Если судить по ранам, нож шагов с десяти метнули. Два ножа. Потому как трупы рядом валялись. Понятно, что когда их нашли, ножей в ранах уже не оказалось.
– Мнится мне, что-то похожее в Скире недавно было? – нахмурился Ирунг. – Твои люди занимались убийством палача, Арух?
– Мои, – кивнул тот. – Только не нашли они ничего. Одно ясно, нож этот – бальский. В Скире за своего колдуна лазутчики баль отомстили. Хотя мстить-то Седду надо было или мне. Только палача не Зиди убил. В тот день по приказу Креча Зиди как раз плетью секли, потом под замок посадили. Не он это сделал.