Мурманский сундук.Том 2

Любопытнов Юрий Николаевич

— Сойдёмся, — в один голос отвечали слесари, вспомнив, что каждый когда-то отпрашивался у мастера по личным нуждам на день, а кто и на два,

— Тогда после смены прошу остаться. Часа на три, не больше. Движки надо раскидать…

Мастер поднялся с табуретки, бросил окурок в урну и вышел из бытовки.

— Движки они «раскидали», и теперь Федька шёл домой.

Когда он вышел из автобуса, настроение у него было преотличное, в кармане звякала мелочь, и его вдруг обуяло нестерпимое желание обогреться в баре, поболтать с мужиками, выпить кружку пива. Определив рукой, опущенной в карман, что на кружку

денег хватит, он перешёл на другую сторону улицы, где надо было сворачивать к бару. Подумав, что Алевтина будет ругаться за задержку, он было засомневался — идти или нет, но ноги сами потащили его по направлению к пивной.

Подойдя к «шайбе», он заметил, что в окнах темно, по-обычному не хлопала входная дверь и фонарь под карнизом не горел.

«Закрыт, — с жалостью подумал Мощь. — Как же это так? — Он посмотрел на дверь, соображая, почему закрыт. — Мать моя женщина, — вдруг спохватился он. — Ведь время уже. — Он завернул рукав и посмотрел на часы. — Как это я из виду упустил».

Он машинально шагнул на низкое в одну ступеньку крыльцо и для большей убедительности подёргал дверь за ручку. Она была заперта, и Федька в темноте разглядел широкую полоску железной накладки, перехватывающей дверь поперёк, с висевшем на одном конце большим амбарным замком. Он потоптался на площадке, поёжился от внезапно пробравшего тело холода, вздохнул и повернулся, чтобы идти обратно. Но вдруг под ногой почувствовал что-то круглое и мягкое. Инстинктивно отдёрнул ногу, словно прикоснулся к чему-то живому, но мерзкому, какой-то твари, вроде крысы или жабы. Однако любопытство взяло верх, и он вгляделся в небольшой тёмный предмет, лежавший на ступеньке. Тот не шевелился. Мощь толкнул его ногой — никаких признаков жизни. Тогда он нагнулся. На ступеньке лежал кошелек…

Находка была настолько неожиданной, что Федькино сердце забилось, и он уличил себя в чём-то нехорошем и оглянулся, подумав, а не шутка ли это? Он вспомнил, как в детстве с мальчишками-сверстниками подшучивали над прохожими. К пустому кошельку привязывали тонкую нитку и клали на пешеходную дорожку, на видное место, а сами прятались за кусты. Когда кошелёк кто-то замечал и нагибался, чтобы поднять, нитку дёргали, кошелёк двигался, и ребятишки смеялись над незадачливым прохожим, а тот или спешил побыстрее унести ноги, или сердился и отчитывал ребят.

Мощь огляделся, полагая обнаружить в подворотне или за кустами согнутые фигуры, с замиранием сердца следящие за ним, но никого не заметил. Улица была пустынна. Только вдалеке, под фонарями мелькали фигуры прохожих, как призрачные тени, да какая-то серая в полусумраке бродячая собака бежала по тротуару, обнюхивая тонкие деревца, росшие вкривь и вкось. Федька невысоко подкинул кошелёк, поймал его и опять оглянулся. Нет, он был один…

Неожиданно сбоку зашелестела, схваченная морозом, перекрученная листва. Федька вздрогнул, повернул голову на шум и тут же облегчённо вздохнул — это была собака.

— Фу, чёрт, — пробормотал Мощь, — как испугала! — Он отёр моментально повлажневший лоб. — Так и кондратий может хватить.

Засунув кошелёк за отворот пальто и оглянувшись, он сошёл со ступенек и, держась теневой стороны удлицы, умышленно не торопясь, зашагал к дому.

Улица была пуста. Серели дома, фонари бросали слабо-жёлтые блики на

мостовую, иногда в оголённых кронах деревьев и в проводах подвывал ветер. Пока Федька шёл, его так и подмывало посмотреть, а что было в кошельке. Что в нём были деньги, он не сомневался. Но надо было посмотреть. Наконец, не выдержав этого мучения, он остановился у фонаря, достал кошелёк и раскрыл его. Федькины пальцы вздрогнули, прикоснувшись к плотно сложенным купюрам.

«Что за растяпа потерял столько денег, — подумал Мощь, засовывая кошелёк в карман. — Здесь сотен пять, а может, и больше».

Первой мыслью было отдать деньги в милицию. Прямо сейчас зайти и отдать. Он уж и хотел было направиться туда, но, подумав, заколебался. Кто видел, что он нашёл этот кошелёк? Никто. Поэтому деньги по праву нашедшего его. Ведь государство выплачивает одну четвёртую часть стоимости клада тому, кто его нашёл… Правда, там клад. А это? Это деньги. Деньги растяпы. Вперёд наука — не теряй!

Придя к таким мыслям, Мощь поднял воротник пальто и, воровато озираясь, впритруску побежал домой. Он открыл калитку своего дома, вошёл на участок и прижался к забору. Только здесь отдышался и осмотрелся. В окнах горел свет. Видно, Алевтина ждала его, готовила ужин. Покачивался на столбе фонарь от ветра и жалобно попискивал неплотно прибитый кронштейн, на котором он висел. Этот знакомый звук окончательно привёл Федьку в себя.

«Чудак я, — подумал он, спиной ощущая штакетник забора, — и чего это я расстроился? Ну ладно бы нашёл миллион. Миллион! Это деньги! А то нашёл чей-то кошелёк и не знает, что делать. Другой на его месте и не задумался бы. Раз нашёл — это твоё. Это тебе принадлежит по праву. По законному праву».

Вошёл он в дом совсем успокоенный, однако ощущал такую слабость в руках, что сразу не смог повесить пиджак на вешалку — не сумел задеть за крючок.

Из кухни вышла Алевтина, в тапочках, в клеёнчатом переднике. Пристально посмотрела на мужа.

— Опять где-то шлялся! В пивнушке, что ли, был? — строго спросила она.

— Тебе только и видятся пивнушки, — ответил Федька, стаскивая ботинки. — Мастер попросил остаться после работы, вот и припозднился. Сама знаешь: конец месяца — штурмовщина…

— Чтой-то часто стал задерживаться, — сощурила глаза Алевтина, окинула взглядом фигуру мужа и ушла на кухню.

Федька, стоя на цыпочках и заглядывая в кухонную дверь, переложил кошелёк в карман брюк и прошёл в свою мастерскую — небольшой отгороженный от общей комнаты угол с тесовой дверью — и хотел было уже пересчитать деньги, но помешала Алевтина. Она приоткрыла дверь и спросила:

— На стол сейчас собирать или повременить?

— Собирай сейчас, — как можно бодрее ответил Федька, но голос получился слабым и дрожащим.

— Ты не заболел? — Алевтина посмотрела на бледную Федькину физиономию. — На тебе лица нет…

— Да не заболел, — ответил тот, а потом спохватившись, подумав, что притворившись больным легче скрыть свое возбуждённое состояние, добавил: — А может, и заболел. Знобит что-то. Не по себе…

Ему действительно было не по себе. Кошелёк так неожиданно свалился, будто с неба, и Федька растерял все свои мысли. И не знал, как вести себя дальше.

— Тогда выпей мёду на ночь, — распорядилась Алевтина. — Сейчас принесу.