Мушкетер поневоле
Шрифт:
– Интересно! Вы заканчивали университет?
– Да.
– Так Вы еще и доктор? И в какой же области?
– Название вам ничего не скажет: в газогидродинамике.
– Вы ошибаетесь, Вы же сами сказали, что эта жидкость, гидро, может быть газом! Так, мой принц?
– В общем и целом, да, Вы правы, мадам.
– Можете называть меня Марго.
– Тогда я – Андре.
– Договорились, Андре. – и она подняла рюмку.
– Ваше здоровье! – сказал я по-русски.
– Что-что?
– Это по-русски, я пожелал
– Замечательный тост. – Она пригубила коньяк. – Ого! Интересный арманьяк, не хуже, чем у старого графа Монтескью. Гораздо более богатый букет! Чего к нему не хватает, так это кофе. Эмилия, сходите поставьте кофе, мы с господином Андре сейчас докурим и подойдем.
– Да, мадам. – Марго проводила ее взглядом, но не преминула посмотреть, не заинтересовался ли я девушкой.
– Моя воспитанница, бедная сиротка, хотя из хорошей семьи, но их имение разграблено, а из-за молодости ей пока не передают наследство. У самой меня детей не было. Замужем я была совсем недолго. Муж был гораздо старше меня и был вечно занят. Мне иногда казалось, что жену он завел больше из-за этого имения, чем для всего остального. Увы. Пройдем в гостиную? Прошу Вас! – и взяла меня под руку с правой стороны. С левой у меня висела шпага.
Воспитанницу Марго отослала спать, сказав, что кофе ей на ночь ни к чему, не уснёт.
– Вы меня заинтриговали, принц. Мне кажется, что вы состоите из сплошных достоинств. – сказала она, как только за воспитанницей закрылась дверь.
– Вы мне льстите, Марго. Да, у меня очень неплохое образование и кое-какой опыт в некоторых вопросах, но, по сравнению с парижским двором, я выгляжу эдаким «мужланом». У нас гораздо меньше уделяют внимания этикету.
– Совершенно с Вами согласна, но в этом есть свой шарм. Вы… Вы… – у нее не нашлось слов, чтобы описать всю ту неловкость, которую я допустил во время знакомства.
– Я – слон в посудной лавке, дорогая Марго. Как чего не сделаю…
– Вы – необузданный. Узду ведь приучают лошадей не выплевывать, а Вы плюете на эти условности, это же всего на всего рамки, в которые вас пытаются втиснуть, а у вас плечи шире этих «рамок». Вы просто гигант, из-за этого форма на Вас кажется тесной.
– Да, мадам, это самый большой размер, который удалось достать в корпусе герцога Бернгарда. Он любит, чтобы в его корпусе все ходили в придуманной им форме.
– Рози – прекрасно шьет, двадцать – двадцать пять су сделают ее счастливой.
– Кто это?
– Жена моего управляющего. Она – прекрасная рукодельница.
– Я воспользуюсь Вашим предложением.
– Вот и прекрасно. Погостите у меня. Вам это не повредит, вы же едете издалека?
– С севера Бельгии, Марго, уже два месяца.
– Тем более. Две декады назад опять были перестрелки на границе. Там неспокойно. А, кстати, Андре, а кто вам делал эти замечательные кресало?
– Это было в России и уже давно.
– Что такое Россия?
– Россия – это Московия, самоназвание.
– А вы знаете: как такое сделать?
– Немного «да», сам этим не занимался. Требуется прокисшее вино, точнее: винная кислота. И поташ.
– Всего на всего?
– Ну, еще и руки, без них ничего не делается. И станки. А главное: электродвижущая сила.
– Вот этот термин для меня не понятен.
– Я смогу это объяснить, но мне требуются кое-какие приборы. Хотя… Найдите мне перышко, маленькое.
Марго подошла к дивану, и довольно быстро вернулась.
– Такое или такое?
– Кладите оба. – я взял со стола небольшую стеклянную палочку, и поднес ее к перышкам. Они, естественно, не среагировали на нее. Удивленные глаза Марго смотрели на меня не понимающе. Затем я потер ее о шелковую тряпку и поднял оба.
– Как? Почему они прилипли?
– Это сделала та самая электродвижущая сила. Молнию видела?
– Конечно.
– Облака за счет трения могут накапливать ее и разряжаться на облака имеющие другой заряд или на землю, если она заряда не имеет.
– Мне говорили…
– Не имеет значения, что тебе говорили по этому поводу. Греки говорили, что это Зевс мечет их. Это не совсем так.
Марго уставилась на меня своими глазищами.
– Господи! А ты ведь мог просто проехать мимо. Господи, что я говорю?! Знаешь, как я устала носить черное? Я ненавижу этот цвет! Завтра я сниму траур, прошло пять лет, и я хочу праздника. Хочу видеть себя в белом, мне же всего 24 года, а выгляжу, как старуха. В горле пересохло. Я схожу принесу вина, Эмилия уже спит, в доме никого нет.
– Пойдем вместе, я принесу еще бутылочку из своих запасов.
Мы вышли на улицу, предварительно Марго вытащила из небольшого бочонка факел и попросила поджечь его. Я щелкнул зажигалкой, промасленная тряпка, вымоченная в китовом жире, треща и коптя разгорелась. Это – уличное освещение XVII века. Смешно, но факт. Попросил ее не входить в конюшню, а постоять на входе. С факела, иногда, падали горящие капли, долетая до земли. Вытащил бутылку «Людовика XIII», и мы пошли в винный погреб, это чуть в стороне отсюда.
– Не боишься ходить ночью? Лес ведь кругом, там зверья полно.
– Усадьбу строили еще англичане, вокруг нее изгородь, звери сюда проникнуть не могут. Жан хорошо следит за этим. Мой папа был королевским лесничим. Весь этот лес принадлежал раньше Джеймсу Второму, Стюарту, королю Англии, с 1453 года принадлежит наваррским и французским королям, но теперь лесничество на другой стороне леса. Король Наварры Антуан де Бурбон подарил это имение моему деду. А дедушка перестроил дом, почти полностью. Я старого дома не помню, есть одна картина, говорят, что это и есть тот самый охотничий домик короля. Не знаю, правда ли это, совсем не похож.