Мусорщики времени

Кудрявцев Леонид Викторович

Впрочем, есть и радости. Можно побаловаться пломбиром. А ванильного мороженого нет. И это почти трагедия. Так хочется ванильного… Оно на другой стороне парковой аллеи, но туда сейчас нельзя, а потом его не будет.

Шаг, еще один шаг.

Улыбнуться девушке в синем платье в белый горошек. Кстати, ей можно даже помахать рукой. Правда, это отнимет еще полчаса от цикла, но в это время, проверено, никакой обязаловки. Девушка — оазис, место отдыха. Иногда это необходимо, для того чтобы просто перевести дух, но не сейчас. В этот раз я дойду до конца без передышек, на одном

дыхании. И если догадка верна, то расширить петлю еще на полминуты удастся. Даже если меня ждет провал, то это лишь в одном обороте. Рано или поздно выход найдется.

Это я уяснил, разорвав вторую петлю времени. Как давно это было? Неважно. Какая эта по счету? Кажется, восьмая. А если точно? Неважно. Главное, мое путешествие неизвестно куда в поисках Аристотеля уже принесло хоть какой-то результат. Я научился разрывать петли времени.

Теперь следует присесть на скамейку и полюбоваться лебедями в пруду. Как только вон тот черный подплывет к мосту за куском булки, надо посмотреть в сторону статуи девушки с веслом, будь она неладна.

Сколько раз я видел это топорное творение? Десять тысяч, двадцать, сто? И еще увижу, по крайней мере сейчас. Правда, есть надежда, что в последний раз. Если удастся расширить петлю хоть на полминуты, есть вероятность, что она лопнет. Небольшая, но все же.

Скрестить бы на счастье пальцы…

9.

Птенец попрыгунчика блаженно прищурил глазки, открыл крохотный, похожий на черную кляксу рот и осторожно засунул в него спицу от зонтика. Та закрутилась вокруг оси и стала укорачиваться, сначала медленно, а потом все быстрее. Сохранившийся на конце кусок материи распрямился и затрепыхался, словно флаг на сильном ветру.

— Время обманывать опасно, — пробормотал Аристотель. — Это написано даже в детских книжках.

Он не был величественным старцем в белом хитоне. Обычный толстый, бородатый дядька в старых джинсах и не очень свежей рубашке.

Мы сидели на носу наполовину вросшей в землю статуи длинноухого, неведомо как попавшей сюда с острова Пасхи, и смотрели на гнезда попрыгунчиков. Они были из сухих сучьев, переложенных кусками полиэтиленовых пакетов и хлопьями стекловаты. В них копошились маленькие разноцветные детеныши, которые с возрастом, очевидно, потемнеют.

— Способ должен быть, — сказал я.

Аристотель пожал плечами.

— Как я уже сказал, я его не знаю.

Гнезда были окружены завалами из каменных блоков, обломков колонн, пустых бутылок, съеденных автомобильных шин и просто мусора, определить происхождение которого не представлялось возможным.

Свалка, она и есть свалка.

— А кто знает? — спросил я.

— Мусорщики времени, — ответил Аристотель.

Я вновь принялся рассматривать обиталище попрыгунчиков. В нем кипела жизнь. Взрослые особи более всего смахивали на ожившие пятна Роршаха, а молодняк, который был практически в каждом гнезде, походил на разноцветные мазки с картин абстракционистов. Каждый был при деле. Кормежка, игры, выяснение отношений, драка за территорию, ухаживания, вылизывание тела и многое, многое другое.

Если

их колония увеличится, а это очевидно, то через некоторое время забытые, сломанные зонтики станут дефицитом. А также старые карандаши, тряпки, зачитанные до дыр журналы, грязные, потерянные кем-то носки и прочий мусор. Чем будут питаться попрыгунчики, когда кончится и это?

Понятно, что весь этот мусор притащили сюда они. Но вот вопрос: откуда здесь крупные вещи? Какого размера должен быть попрыгунчик, чтобы утащить статую с острова Пасхи, на которой мы сейчас сидим?

— Мусорщики времени. Они знают ответы на все вопросы, — сказал Аристотель. — Правда, я еще не придумал, как их получить.

— Эти? — Я ткнул пальцем в сторону ближайшего гнезда.

— Я и переселился сюда именно для того, чтобы наблюдать за ними. Думаю, они знают ответы на многие вопросы. И если их правильно спросить…

— Попрыгунчики разумны? — поинтересовался я.

— Разумны? — Аристотель медленно провел рукой по бороде. — Не думаю… Скорее, нет, неразумны. Вот только я еще не решил — уже или еще?

— Может, стоит прыгнуть во времени и посмотреть?

— Они такие же, как ты или я, жители невременья. Мы с тобой можем двигаться только в одну сторону. Ну, сам понимаешь…

— Как в таком случае у них можно узнать ответы на вопросы? — спросил я.

— А как их узнают у воды, огня, ветра? А ведь узнают. И делают интересные изобретения, — сказал Аристотель. — С помощью наблюдений и умозаключений.

— Значит, для того чтобы спасти своего друга, я должен поселиться здесь и в течение лет эдак двадцати наблюдать за пожирателями мусора?

— Не такое уж это недостойное занятие. Особенно во имя спасения кого бы то ни было.

И не возразишь.

— К счастью, можно пойти и быстрым путем, — после некоторой паузы добавил мой собеседник.

— Это как? — встрепенулся я.

— Спросить у меня, к каким предположениям я пришел. Выводы, как я уже говорил, будут лет через двадцать, а вот предположения есть уже сейчас. Хотя, как ты понимаешь, они могут быть и ошибочными.

Если ничего не удастся узнать сейчас, то лет через двадцать невременья мне придется повторить это путешествие, вновь пробиваясь сквозь ловушки, которыми буквально напичкана временная ткань. Веселенькая перспектива.

— Ну так как? Тебя интересуют мои выкладки? Осознаешь ли ты, что утратишь удовольствие от начала нового, необычного дела?

— Да.

— И готов меня внимательно выслушать, даже если сказанное поначалу покажется тебе бредом?

Я согласно кивнул.

Вновь улыбнувшись, на этот раз лукаво, основатель поселка сказал:

— Они, попрыгунчики, являются чем-то вроде термометров времени. Именно за счет этого и живут, путешествуя во времени. Могут проскользнуть без последствий сюда.

— Термометры? — Я взглянул на старика с недоумением. Одиночество и возраст, похоже, на нем все-таки сказались.

— Угу, — подтвердил Аристотель. — Знаешь, что любой термометр не только измеряет температуру, к примеру, воды? Он ее еще при этом изменяет. С попрыгунчиками происходит то же самое.