Мусульманская Русь
Шрифт:
По-прежнему товары шли с Востока на Запад, но теперь они все проходили через руки Кагана. Уже не князя, а самого настоящего хозяина империи. Походы еще были неоднократно, приводя к окончательному повиновению Булгарию, затем на юг, на север.
Для большей связности территории и пытаясь убрать из-под христианского влияния своих ближников (а в Киеве даже после уничтожения наиболее одиозных проводников греческой политики влияние торговых интересов слишком сильно чувствовалось), Владимир основал в качестве своей новой столицы город на Оке — так, чтобы и до Днепра, и до Волги было одинаково близко, — заодно отрывая новообращенных от их земли. Теперь они служили не своим племенам —
Вторая проблема была не менее важна, может, даже и более. Кто, собственно, был Владимир? Убийца собственных братьев. Сын рабыни.
Власть взял силой при помощи норманнских наемников. Законных прав на престол не имел и, что называется, сидел на штыках. В его случае — на мечах чужаков. Его власть была неустойчива. Христиане его не выносили, судя по всему. Он мог удерживать страну военной силой, но при малейшей оплошности голову поднимут недовольные, подзуживаемые из Константинополя. Владимиру требовалась опора на стороне. Побитые хазары на эту роль не подходили, а Аллах, как победоносный Бог, вполне попадал в его понятия и ментальность.
История доказала правоту князя. Росли стремительно города. С Востока шли не только товары на продажу, но и культура. Как бы к этому ни относиться сейчас, арабский мир был на подъеме, и многие раритеты, попавшие на Запад, включая книги, потерянные в Темные века, пришли в переводах именно от арабов. Русь познакомилась с ними гораздо раньше Европы. Важнейшее последствие, перекрывающее все его достижения и неудачи, состояло в том, что никогда на Руси не было крепостного права. Мусульманин не может быть рабом мусульманину! Мы не пошли по пути Европы и ничуть об этом не жалеем.
— И чего хорошего вы добились? — убежденно говорил мне страшно известный во всем говорящем на английском языке мире комик. Даже в кино снимался, но я так и не удосужился сходить. Фамилию его я не помнил и звал исключительно «сэр Чарльз».
До сэра он на самом деле не дорос, так и оставшись на всю жизнь классическим еврейским типом, и постоянно подчеркивал это в своих репризах. Он вполне справедливо рассудил, что, если уж все равно обратят внимание на внешность, лучше довести это до крайности, — тогда будут смеяться не над внешностью, а над словами.
Впрочем, как в анекдоте, звать его было не надо: он с удовольствием сам подсаживался и уже не закрывал рта. Не за качественную ресторанную еду старался, которой я его с удовольствием угощал, внимая пламенным речам. Концертную группу не обижали, и они неплохо столовались — он работал в основном за дорогую выпивку и желание пообщаться.
Кладезь информации такие люди. Теперь я знал множество подробностей про свою новую знакомую. Зовут Эшли Гран. Как я подозреваю, на бывшей родине родители были кем-то вроде Граневских. Анастасия — это на самом деле сценическое имя. Продюсер придумал для звучности и экзотики.
Двадцать пять лет. Мужа нет, постоянного любовника тоже.
Жила в детстве в каком-то захолустном американском городке с населением под двадцать тысяч. Никогда такого названия не слышал, но это и не суть важно. Отец — обычный работяга на заводе. Мать пробилась в учительницы в школе, что совсем непросто. К моменту приезда была не девочка, уже своего ребенка имела. Чему-то там мисс Гран училась, и это семье без особых капиталов, живущей от зарплаты до зарплаты, дорого стоило.
Эшли имеет характер и мозги тоже. В том, что она петь умеет, я и раньше не сомневался. Необязательно быть самому певцом, чтобы оценить голос. Училась у небезызвестного Стивенса. Про этого я тоже слышал, правда, в несколько ином качестве, чем самозабвенно хлопающие американские граждане. Он специально приезжал в Россию просить за американского шпиона, не первый год томящегося в камере. Где, интересно, эстрада и где шпионы? Ну надо ж понимать, что мы очень любим джазменов на самом высоком уровне, и иногда проще договариваться неофициально. Тоже вроде меня — в штате не состоит, но отдельные просьбы с энтузиазмом выполняет. Всю жизнь терся возле начальства и замечательно жил.
На каких-то конкурсах начинающих исполнителей Эшли занимала первые места. Даже почти успела отхватить главную роль в мюзикле, но грянул скандал, и так хорошо начавшаяся карьера неожиданно оборвалась. Мне вот такие действия, когда слишком много себе позволяющие богатые козлы лезут под юбку и получают резкий отпор, нравятся. Обычно много о себе воображающая богема за пачку денег сделает все, что угодно. Жизнь этот представитель золотой молодежи ей всерьез испортил, но и ему показываться по прежнему месту проживания не рекомендуется. Газеты любят вспоминать надетый на голову салат и обязательно припомнят при первом удобном случае о попытке ударить слабую женщину и о метком ответном пинке по яйцам.
Не сказать, что эта известность принесла большие доходы. На работу больше не брали. Не любят старательно изображающие пуританское воспитание американцы скандалов на сексуальной почве. Кто виноват, обычно слабо разбираются и на всякий пожарный осуждают обе стороны. Женщине достается больше. У нас ведь тоже есть замечательная поговорка: «Сучка не захочет, кобель не вскочит». Ну да на Руси за явные приставания родственники и прибить способны. У них другие порядки. Если раньше требовались знакомства вроде того же Стивенса, то теперь исключительно деньги. На радио дай, даже интервьюерам из газет тоже дай. Чем толще пачка, тем лучше. Денег не было. Чарльз назвал минимальную сумму в десять тысяч долларов. Для дочки рабочего и учительницы — совершенно невообразимые деньжищи.
В обычной жизни, а не на эстраде сатирики шутить не любят, и тянет таких профессиональных юмористов на философию и черную меланхолию. Глаз они при этом имеют наметанный, и язык прекрасно подвешен, так что и слушать интересно, и мысли неглупые. Если хочешь что-то узнать, спроси мимоходом — и получишь точную справку. Главное, не сбивай, когда он уносится в очередные дебри страданий по высокой опошленной идее демократии. Все остальные уже многократно слышали эти речи, но я, как новый человек да и, откровенно говоря, слегка интеллигентный и с деньгами, просто напрашивался на роль слушателя. Встать и уйти после столь подробной информации было неудобно. Да и все равно ждать закрытия. Почему не побеседовать…
— И чего мы, русские, в очередной раз такого ужасного сделали? — незаинтересованно спрашиваю. Что мне надо было, он уже выложил, а теперь в качестве гонорара желал поучить уму-разуму.
— Зачем, — с изрядным возмущением восклицает, — вашему Магди Салимову понадобился этот иудейский проект?
— Вам как, официальную версию, — лениво спрашиваю, — ту, что для евреев предназначена, или о чем говорят на всех базарах Азии?
— Я читал ваши статьи, — хмуро говорит еврейский сэр, — и умею догадываться о том, что прямо не сказано. Это, знаете ли, умение, вырабатываемое с опытом. Так что юмор ваш совершенно неуместен. Ничего опаснее нельзя было придумать, чтобы раздуть ненависть к себе.