Мусульманская Русь

Сентябрь 1931 года

Я стоял, опираясь на ограждение у борта, поздно ночью на верхней палубе парохода с идиотским названием «Ольвия» и пытался настроиться на лирический лад. Прекрасные звезды таинственно мерцают. На них хорошо смотреть в пустыне или в море. Еще в горах замечательное зрелище. Воздух

чистый, и не мешает дым, как в городах. Там, где это не просто от печек, а еще и заводы прилежно трудятся, и вообще ничего не увидишь. Прогресс — он имеет и свои отрицательные стороны. Отвратительный запах от заводов и длинные трубы, закрывающие горизонт. При этом возвращаться в леса или пасти конские табуны в диких степях как-то не хочется — жить в комфорте гораздо приятнее.

Морские просторы, плеск волн, рассекаемых этим… форштевнем, противнейшие крики чаек. Никаких чудовищ, выползающих из глубин, не наблюдалось, но я ненавижу морскую воду! Еще с тех пор, как высаживался под Порт-Саидом. Ну да, я не бежал впереди с перекошенным лицом, норовя насадить на штык очередного идиота в чужой форме, мне хватило этого выше крыши в свое время в Австрийскую, а болтался сзади в качестве военного корреспондента. Это не моя война, но, когда снаряд попал в наше корыто (и что особенно интересно — единственный снаряд, куда-то попавший), я птичкой вылетел за борт и едва не утонул. Хороших воспоминаний об этом страшно веселом приключении не сохранил.

Еще луна светит не хуже лампы и нахально подмигивает. В детстве я никак не мог понять, почему она у египтян на боку лежит, а не расположена как у нормальных людей. Теперь знаю. Она у каждого народа своя и любит показываться в разных видах. На севере ее за лодку не выдашь: днище не в той стороне. Чтоб не сомневались, что это чужое место.

Откуда американцы выкопали такое название для своего роскошного корабля, мне не понять. Зачем они вообще плавают в круизы по Средиземному морю — тем более. Две сотни пассажиров первого класса, половина из которых разбогатела на торговле нелегальным спиртным, а вторая — прожигатели родительских капиталов, обнаружившие в себе страстное желание поближе познакомиться с культурой Европы. Марсель, Лион… Пирамиды Египта, греческие храмы античности, итальянские памятники, святые места Иудеи, таинственные просторы заснеженной России. Как они собираются встретиться с тайгой, остановившись в Одессе, или узнать Турцию, мимоходом осмотрев международную зону Истамбула, тайна велика и глубока. Зато программа страшно насыщенна, и, вернувшись в родной Арканзас, можно небрежно так, сквозь зубы процедить: «Да был я в этой Венеции, ничего особенного!» Это стоит дороже денег, потраченных на поездку.

Мне, если честно, глубоко плевать на все эти нюансы. Трехлетнее сидение на Ближнем Востоке закончилось, и после законного месячного отпуска я назад не вернусь. Торопиться мне некуда и незачем, а лишнее время стоит употребить на приведение в порядок своих записей и очерков. Пока что мне тонко намекнули на возможность издать мои труды в виде отдельной книги, при условии приведения ее в нормальный вид и сращивание концов в статьях и рассказах. Деньги лишними не бывают, и прошли времена, когда меня евреи в каждом баре бесплатно поили. Жители Иудеи остались за спиной, и рассчитывать на это в дальнейшем не стоит.

Я уже понял, что жизнь на корабле чрезвычайно скучна, но зато никто не лез в душу с приставаниями. Я старательно делал вид, что английского не понимаю, а иногда это так и было. Американский английский серьезно отличался от привычного мне нормального британского — такое впечатление, что у них вечно во рту что-то имеется, и все фразы выходят малопонятными и совершено невнятными.

Большинство пассажиров прямо с раннего утра наливалось алкоголем — и так и ходили до очередного греческого порта. Там они тащились, еле передвигая ноги, мучаясь похмельем и головной болью, мечтая, чтобы экскурсовод заткнулся и оставил их в покое. Все эти живописные достопримечательности и развалины их волновали приблизительно как меня. Только у меня была цель, а чего всех этих типов понесло в круиз по Средиземноморью, понять было сложно. Напиться до скотского состояния они могли прекрасно и в родной Америке.

— У тебя не будет закурить? — спросил сзади женский голос с милой хрипотцой.

Я повернулся, доставая из кармана пачку французских сигарет.

— Пойдет, — согласилась женщина, доставая сигарету для себя. Она почти лежала в шезлонге, вытянув ноги. Я присел рядом, щелкая зажигалкой. В колеблющемся свете рассмотрел и понял, что уже раньше видел ее.

На корабле была большая группа разнообразных артистов, работающих для увеселения скучающих пассажиров. По вечерам они давали целые концерты, во время которых мало кто обращал внимание на поющих или рассказывающих анекдоты, кроме меня. Неистребимое желание вовремя натолкнуться на что-то интересное и здесь мешало нормально расслабиться. Профессиональная болезнь журналиста — ловить интересный случай или срочно зафиксировать хорошую шутку. Сейчас без надобности — потом пригодится.

Выступления артистов проходили под смачное чавканье публики в зале и бесконечную выпивку. Пару раз изрядно подгулявшие пассажиры устремлялись прямо на сцену, намереваясь показать, какие они замечательные танцоры. Зрелище было убогим. Я все больше тренировался в общении. Говорил-то более или менее нормально, но попробуй на слух разобрать песни, да еще и понять, о чем они. Некоторые словосочетания ставили в тупик, но в поэзии это всегда так. Адекватно перевести на другой язык невозможно, в этом и интерес — разобраться. Как ты начинаешь понимать песни, значит, проблем в общении не будет.

С юмором та же история. Иные шутки поймут только носители языка. Не каламбуры всякие, а то, что на злобу дня. Американское кино настырно лезло во все дырки, вытесняя европейское, и все-таки в кинотеатрах показывали не худшие образцы продукции, но, по мне, слишком часто Голливуд работал на потребу зрителя с невзыскательными вкусами.

— Не хочу идти к себе в каюту, — доверительно сказала женщина.

Я напрягся и вспомнил имя — Анастасия. То есть вроде это сценическое, но другого я не помнил. Достаточно странно звучит для американцев, но их эстрада до сих пор особо не волновала.

— Суки наши хозяева, и круиз весь сучий… Запихали в одну комнату сразу четырех разновозрастных баб, чтобы сэкономить. Одна храпит всю ночь. Другая, как натуральная проститутка, мужиков водит и деньги с них берет, а третья все по магазинам в портах бегает и ищет что подешевле. Потом тащит все в каюту, повернуться уже негде. — Она взмахнула рукой с горящей сигаретой и громко заявила: — Достали уже все!

До меня с изрядным запозданием дошло, что она порядочно выпила.

— Жизнь собачья, приходится стараться для всяких козлов, — продолжала она рассказывать мне, — платят ерунду, да еще лезут с указаниями. Докатилась до ресторанной певички!

Ее понесло на тему богатых хозяев жизни, причем в выражениях она не стеснялась. В книгах такие фразы не печатают, а после произнесения по радио увольняют диктора.

Вообще-то меня обычно заводят другие женщины. Высокие брюнетки с длинными волосами, с большой грудью и широкими бедрами. Это был не тот случай. Маленькая блондинка с короткой стрижкой и в халатике, который, особо ничего не скрывая, демонстрировал купальник. Грудь там была… Как раз в ладонь спрятать. Но ноги красивые, и я отдыхал, а в таких случаях положено развлекаться.