Шрифт:
Annotation
Время действия — конец 80-х прошлого века. Места действия: первый акт — Санкт-Петербург, второй — Тель-Авив.
Пересказать коротко эту пьесу — все равно, что коротко пересказать прогулку по джунглям: слишком много нюансов. Эта пьеса для тех, кого занимает судьба художника в этом лучшем из миров.
Наум (48 лет), художник, с молодой женой Лизой (21 лет) эмигрирует из России в Израиль. Прощальную ночь перед отъездом проводит на квартире у первой жены Валерии (45 лет) и сына (18 лет).
Все еще помнят: был Советский Союз. Наум много лет пытался вырваться из тоталитарного режима на свободу. Его не выпускали, преследовали, сажали в тюрьму. Как результат — разрушенная семейная жизнь (когда-то он очень любил Валерию
Семен Злотников
Часть первая
Часть вторая
Часть третья
Семен Злотников
Мутанты
Действуют:
Наум — 48 лет.
Валерия — 45 лет.
Лиза — 21 лет.
Юлька — 18 лет.
Модест — 56 лет.
Моше — 42 лет.
Американец — 27 лет.
Часть первая
Ночь. Темно. Тишина. Слышно, поворачивается ключ в замке. Какие-то скрипы, чьи-то вздохи… Наконец, отворяется дверь, полоса света. Появляется Валерия. Задумчиво стоит. Включает свет, снимает плащ — опять вдруг словно задумывается… Достает какой-то листок, внимательно разглядывает, прячет на груди. Уходит. Вскоре возвращается, зажигает спичку, подносит к конфорке газовой плиты… Замечает висящую на стене картину, на которой изображены двое возлюбленных среди моря мусора. По странной фантазии художника, фигуры людей поэтично сотканы из бесконечных мусорных элементов. Мусор однако красиво!.. Валерия разглядывает картину как завороженная; не замечает, как спичка догорает и гаснет. Опускается на стул и сидит, будто в забытьи, не в силах оторвать глаз от картины…Появляется Наум. Босой, в нереальных трусах и выцветшей порванной майке, с нарисованным на груди жирно: «Нет!..» Взлохмаченный, заспанный, щурится на свету.
Наум. Здравствуй, любимая. (Направляется к умывальнику, пьет из-под крана, откашливается, отфыркивается, постанывает.) У-у-у, эти проводы в другую жизнь… Это же сколько здоровья нужно — столько водки выпить… Во всем этом деле меня интересует предел: есть он или его не бывает? Ф-фу… Дай, что ли, закурить. Курево кончилось ровно в полночь. Совсем, как у Золушки… Лиза смолит, как безумная: одну за другой. С ней никаких запасов… Да, не забыть бы, я денег для вас раздобыл. Сунул тебе под дверь, найдешь… Да, кстати, сколько имеем времени? Не опоздать бы, черт… (Держится руками за голову.) О чем-то еще хотел спросить — забываю… Нет, это точно, без курева жить невозможно. Как у некоторых получается — не представляю… (Замечает взгляд Валерии на картину.) А-а, что, вспоминаешь?.. А чего, и сегодня еще ничего, да? Мне тоже так кажется: что и сегодня… (Сощурившись, разглядывает картину.) Короче, тебе, любимая… Пока я повесил здесь… ты прости… Было хотел у тебя в комнате — заперто оказалось… Здесь тоже нормально. В последнюю минуту меня, как стукнуло: достал из ящика. Гляди иногда, вспоминай… Да?.. Эй… (Она молчит.) Что, ты не рада? Я помню, ты говорила — тебе она нравилась… Да эй же…
Валерия. Где сын?
Наум. Сын?.. Сын-сын… Что-то не видел сегодня. А где, кстати, он? Так толком не увиделись, не поговорили… Дашь закурить? Или у тебя тоже закончились?
Валерия. Возьми в сумке.
Наум берет сумку и протягивает ей. Она же сидит, закрыв глаза.
Наум. Эй!
Валерия. Я же сказала: возьми сам.
Наум. Нет, достань-ка сама и угости. Да, будь доброй. Можешь сделать приятное напоследок?
Она молчит.
Лезть мне в чужую сумку… (Ждет; наконец, не выдерживает, открывает сумку.) О, ай вонт ту смоук «Мальборо»… Ай лав ту смоук «Мальборо»…
С удовольствием закуривает, выдыхает колечки дыма. Она поднимает глаза, полные слез, молча на него смотрит.
Послушай, какая еще загадка: до чего иногда приятно закурить… Ах, казалось бы, такая малость — а вот же, поди… Нет, правда, если поднапрячься и посчитать, сколько их вообще, таких малостей: закурить, выпить, обнять кого-то… Что еще?.. (Замечает ее взгляд.) Что, любимая? (Опускается возле нее на колени, берет ее за руку.) Не дергайся, не отворачивайся, прошу. Смотри на меня по-доброму… Как сто лет назад… Ведь было, любила меня когда-то, черт меня подери… (Обнимает ее ноги, держится за руку, целует ее.) А помнишь, мечтали умереть в объятиях друг у друга? Так и не умерли, нет…
Появляется Лиза, заспанная и нагая.
А хорошая это смерть — в объятиях, а?..
Лиза. Плохая. (Пошатываясь, идет к раковине, пьет из крана. Заспанно глядит на мужчину и женщину.) Жить в объятиях — лучше! (Потягивается — зевает.) Ну, правда, если еще посмотреть — в чьих!.. (Подбирает из пепельницы окурок, затягивается.)
Валерия тихо плачет.
Наум. Валерка… Любимая… Эй…
Валерия. Отпусти меня…
Наум. Нет, зачем отпускать…
Валерия. Отпусти.
Наум(не отпускает). Да, может, все это в последний раз… (Лизе.) Заяц, ты чего? Ну, чего тебе не спится?
Лиза. Будильник звонил мне — пора! Сам же просил пораньше поднять, а сам убежал…
Наум. Курить захотелось. Видишь… еще время есть. Беги скорее под одеяло, скоро приду.
Лиза. А чего я там буду делать одна под одеялом?
Валерия(порывается встать). Отпусти.
Наум. Нет уж, куда… (Обнимает крепче.) Не поговорили еще…
Валерия. Не надо меня держать, не хочу!.. Я сказала, что не хочу!.. (Вырывается, уходит.)
Наум(стоит на коленях). Да куда же ты, эй?..
Тишина. Вздохнув, он забирается на стул; глядит на часы, закуривает. Лиза спокойно стоит и курит. Наконец, выкидывает окурок в раковину и невозмутимо, со знанием дела располагается у него на коленях. Он демонстративно отворачивается. Она отнимает у него из губ сигарету.