Муза ночных кошмаров
Шрифт:
– Вот вы где! – воскликнула она. – Ну что, готовы?
Они безрадостно уставились на нее, поскольку знали, что не существует таких слов, которые могли бы уговорить ее изменить решение.
Когда они промолчали, девочка склонила голову набок.
– Что, языки проглотили? – поинтересовалась она. Затем глянула на Лазло и сморщила носик. – Или Сарай проглотила твой?
Лазло тоже представлял собой то еще зрелище: губа опухла, на подбородке засохла кровь. У ребят округлились глаза.
– Маленькая маньячка, – пробормотала Руби.
Лазло
– Мой язык цел и невредим. Наверное, стоит сказать тебе спасибо. Могло быть и хуже.
– Прекрасное жизненное кредо. Всегда может быть хуже. Но взбодритесь! Если будете хорошо себя вести и делать, что я говорю… – пропела она, помахивая словами, как взяткой. – Позже я позволю вам побыть вдвоем и делать за закрытыми дверьми все, что пожелаете.
Если они будут «хорошо себя вести»? Позволит побыть вдвоем?.. Будто они вернутся с убоя, желая удовольствий? Сарай мутило. Неужели Минья действительно ничего не понимает? Неужели ее ненависть поглотила все остальное? Девушка шумно выдохнула.
– Значит, такую ты предлагаешь сделку? Мы поможем тебе убивать, а ты позволишь нам целоваться?
– О нет, конечно, – ответила Минья. – Я просто пыталась быть милой. Нет никакой сделки, глупенькая. Разве я не четко дала это понять?
Разумеется. Ты делаешь все, как я скажу, или я отпущу ее душу. Это не сделка, а шантаж.
– Подходите, – поторопила она. – Чего застыли в проходе?
Минья поднялась со стула на стол и прошла вдоль него, заложив руки за спину и не сводя глаз с Сарай и Лазло.
Они двигались между фалангами призраков. Руби со Спэрроу подошли со стороны арок, Ферал – двери, и все впятером встали рядом. Минья снова почувствовала себя отделенной от этого «мы», которое принадлежало ей по праву. Наконец-то они готовы отомстить за смерть своих предков. Ребята должны были выстроиться за ней и вооружиться ножами по собственной воле. Вместо этого они стояли отдельно: бледные, слабые, нежные, жалкие существа, не способные на месть. Ей хотелось пробудить их пощечинами.
Больше никаких предисловий. Никакого ожидания. Она сосредоточилась на Лазло и сказала:
– Время пришло. Тебе известно, что поставлено на карту. – Она перевела взгляд на Сарай и обратно. – Хватит этой возни.
Итак, момент настал – словно черная дыра между ними, от которой невозможно спрятаться. Лазло пронзил заряд ужаса.
– Подожди!
Его тело сотрясала дрожь. Кровь и дух курсировали с невообразимой скоростью, а мысли двигались по петле, как белая птица, планирующая по спирали, только быстрее. В сказках, когда герои сражались с монстрами, то всегда одерживали победу, убив главного злодея, но Лазло этот вариант не рассматривал. Он не мог никого убить, а даже если бы мог – если бы был таким героем, – это все равно бы не спасло положения. Если бы он истребил этого монстра, то потерял бы Сарай. Убийством не решить их проблему.
– Нельзя ли обсудить…
– Нет. – Слово рассекло воздух, будто клинок. – Отвези. Меня. В Плач. Прямо. СЕЙЧАС! – проревела Минья, ее лицо посинело от напряжения.
Сарай взяла руку Лазло. Она чувствовала его дрожь и сжала ладонь, желая придать ему сил и храбрости. В эту секунду она сама не понимала, что пугало больше: сдержит он обещание или нарушит его. О боги… У нее не хватало моральных сил, чтобы надеяться на собственное исчезновение.
Никто не заметил, как Спэрроу пихнула Руби и многозначительно посмотрела в сторону двери. Или как Руби начала пятиться маленькими шажками, а затем большими, и нырнула между призраками, выскользнув из зала.
Лазло застыл, наполненный горьким выбором между Сарай и Плачем. Но… он уже принял его, когда дал девушке клятву. Что бы ни случилось. Беспомощность соперничала с бунтарством. Две клятвы, словно мечи, с лязгом встретились на поле боя. Он должен спасти ее во что бы то ни стало.
Но как это сделать?
– Не могу, – выдавил он.
В девочке вспыхнуло свирепое недоверие. Взгляд метнулся между Лазло и Сарай. Как это возможно, что они до сих пор пытаются перечить ей? Она была уверена, что они не поставят под угрозу всю ту нежность и безграничное желание! Что это за безумное представление о чести?
«Фигурки на игральной доске», – мрачно напомнила она себе, и дальше заговорила не Минья, а Сарай.
– Лазло, – ласково прошептала она. – Я передумала. Не отпускай меня.
Он резко повернулся, ожидая увидеть, что ее глаза, как и глаза всех остальных призраков, выдадут ложь в словах. Но нет. Они не округлились, открывая белки, и не закатились от горя. Они были нежными и нерешительными, стыдливыми, милыми и полными страха, словно мольбы о пощаде собственной души приносили ей физическую боль.
– Сарай? – неуверенно спросил он.
«Нет!» – кричала она, но только в своей голове, где слово прозвучало так громко, что скрыть его было невозможно. Эти слова ей не принадлежали. Как и мольба. Но ее лицо – ее глаза – не выдавали паники, разгоравшейся в девушке. Глаза призраков всегда говорили правду, не так ли? По крайней мере, они всегда в это верили – что у силы Миньи есть хоть какие-то ограничения, – но Сарай видела по беспокойству, с каким изучал ее Лазло, и по его недоумению, что он не знал правды.
– Я боюсь, – прошептала она, а затем крепче сжала его руку, но все это было против ее воли. – Там так холодно, Лазло. Мне так страшно…
Прямо перед ней Лазло вел внутреннюю борьбу. На его лице отражался каждый нюанс. Юноша застрял между тем, что знал наверняка, и безупречной, коварной ложью, которую представила Минья.
– Просто сделай, как она хочет, – взмолилась Сарай. – Ради меня.
И тогда он понял. Лазло стало дурно. «Что бы ни случилось», – сказала Сарай. Вспомнив, какой смелой она была, он с содроганием повернулся к Минье.