Муза
Шрифт:
– На сегодня все, Харрис. Спасибо, – поблагодарила она старика.
– Всю неделю вас не было, мисс, – ответил он.
– Э… очередной отпуск.
– Отдыхали где-то в хорошем месте?
– Нет. – Квик на мгновение пришла в замешательство. – Просто была дома.
Внимание портье переключилось на меня.
– Что-то не похожа на ту, прежнюю, – сказал он, склонив голову набок. – А мистер Рид знает, что у вас тут черномазая?
– Это все, Харрис, – сдавленным голосом проговорила Квик.
Портье пронзил ее недовольным взглядом, оставил тележку и попятился к выходу, напоследок уставившись на меня.
– Харрис, – сказала Квик, когда он ушел, причем с такой интонацией, словно само его
Слово, произнесенное портье, повисло в воздухе. Квик встала и подала мне тарелку с тележки.
– Если не возражаете, можно поставить ее на письменный стол.
10
Битва при Пашендейле (третья битва при Ипре) (11 июля – 10 ноября 1917 г.) – одно из крупнейших сражений Первой мировой войны между союзными (под британским командованием) и германскими войсками.
Другую тарелку Квик отнесла на свою сторону стола. Она обладала стройной маленькой спиной, с торчащими, словно пара плавников, лопатками. Бутылка была открыта, и Квик налила нам по бокалу.
– Очень хорошее вино. Совсем не то, которым мы потчуем посетителей.
Вино забулькало громко, празднично и по-бунтарски, как будто Квик среди бела дня наливала мне чудодейственный эликсир.
– Ваше здоровье, – быстро сказала она, поднимая бокал. – Надеюсь, вы любите камбалу.
– Да, – ответила я, хотя никогда этой рыбы не пробовала.
– Итак. Как отреагировали ваши родители, узнав, где вы теперь работаете?
– Мои родители?
– Они вами гордятся?
Я пошевелила пальцами ног, сдавленными обувным заточением.
– Мой отец умер.
– Ох.
– Моя мать так и живет в Порт-оф-Спейн. Я единственный ребенок. Возможно, она еще не получила моего письма.
– Вот как. Должно быть, вам обеим приходится нелегко.
Я подумала о матери, о ее вере в Англию – место, которое ей так и не суждено было увидеть. Подумала об отце, призванном в ВВС Великобритании и сгоревшем в облаке пламени где-то над Германией. Когда мне было пятнадцать, премьер-министр Тобаго провозгласил, что будущее детей с островов находится в их школьных ранцах. Моя мать, готовая на все, чтобы моя жизнь сложилась иначе, чем у них с отцом, поощряла меня к самосовершенствованию. Однако к чему были эти усилия, если после обретения страной независимости всю нашу землю распродали иностранным компаниям, вкладывавшим прибыль в экономику своих стран? Что нужно было делать нам, молодым, если, запустив руку в свои ранцы, мы не обнаруживали там ничего, кроме шва, расходящегося под тяжестью наших учебников? Нам только и оставалось, что уезжать.
– С вами все в порядке, мисс Бастьен? – спросила Квик.
– Да, я приехала сюда с подругой, Синт, – ответила я.
Мне вовсе не хотелось в подробностях вспоминать о Порт-оф-Спейн, о доске с именами погибших, о пустом участке на кладбище Лаперуз, который мама все еще держала для отца, о католических монахинях, воспитывавших меня, росшую с непреходящим чувством скорби.
– Синтия помолвлена, – проговорила я. – Скоро выйдет замуж.
– Вот как.
Квик ножом приподняла небольшой кусок камбалы. У меня возникло странное чувство, что я сказала слишком много, хотя практически не проронила ни слова.
– И когда же?
– Через две недели. Я подружка невесты.
– И что тогда?
– В каком смысле?
– Ну, вы останетесь одна, не так ли? Она ведь съедется с мужем.
Квик всегда избегала обсуждения фактов своей жизни, стараясь при этом докопаться до самого сокровенного в жизни собеседника. Она ничего не рассказывала мне о Скелтоновском институте, полностью сосредоточившись на выяснении моих обстоятельств, и вскоре выудила на свет самые мрачные мои опасения. Дело в том, что неизбежный отъезд Синт из нашей квартирки повис между мной и моей самой закадычной подругой, точно молчаливый вопрос, налитый предчувствиями. Мы обе знали, что Синт переедет к Сэмюэлу, но я и представить себе не могла, как буду жить с другой соседкой, поэтому не заводила об этом речь, да и она тоже. Я хвасталась новой работой, она суетилась насчет свадебных приглашений и делала мне сэндвичи, которые я, признаться, недооценивала. Утешало меня одно: зарплаты в Скелтоне должно было хватить и на освобождавшуюся комнату.
– Меня вполне устраивает мое собственное общество, – проговорила я, судорожно сглотнув. – Будет неплохо иметь побольше личного пространства.
Квик потянулась за второй сигаретой, но потом, видимо, передумала.
«А в одиночестве вы бы уже выкурили на три сигареты больше», – подумала я. Быстро взглянув на меня, Квик подняла с тарелки стальной купол, и под ним обнаружился пирог с лимонным безе.
– Поешьте чего-нибудь, мисс Бастьен, – предложила она. – Смотрите, сколько тут еды.
Я принялась за свой кусок пирога, а вот Квик не проглотила ни крошки. Похоже, все это было у нее с рождения – сигареты, заказы по телефону, поверхностные наблюдения. Я представила себе, как она, двадцатилетняя, вела разгульную жизнь в Лондоне в гламурном антураже, этакая кошечка в разгар бомбардировок. Я составляла себе ее образ по Митфорд и Во [11] , окутывая ее фигуру пальто в стиле недавно открытой мною Мюриэл Спарк. Возможно, так проявлялось тщеславие, внедренное в меня моим обучением, которое слегка отличалось от модели, используемой в частных английских школах, где изучали латынь и греческий, а мальчики играли в крикет. Так или иначе, я страстно желала, чтобы эксцентричные, уверенные в себе люди обогатили мою жизнь; мне казалось, я заслуживаю общения с ними – с людьми, как будто сошедшими с книжных страниц. Квик даже не нужно было что-либо делать, настолько я была готова к такому общению, так жаждала его. Поскольку прошлое представлялось мне скудным, я начала сочинять себе фантастическое настоящее.
11
Писатели Нэнси Митфорд и Ивлин Во, известные остроумцы и близкие друзья, оставили обширную переписку.
– Ваша заявка меня очень заинтересовала, – произнесла Квик. – Вы очень хорошо пишете. Очень хорошо. Вероятно, вы были одной из лучших студенток своего университета. Должно быть, вы считаете, что слишком хороши для секретарской работы.
Холодок испуга пробежал у меня по телу. Значит ли это, что она готова отпустить меня, что я не прошла испытания?
– Я очень признательна вам за предоставленную возможность здесь работать, – сказала я. – Ведь это такое замечательное место.
В ответ на льстивые слова Квик покривилась, и мне стало интересно: что же она хотела услышать? Я взяла булочку и взвесила ее на ладони. Весом и размером она была как небольшое сумчатое животное, и мне инстинктивно захотелось ее погладить. Тут я ощутила на себе взгляд Квик и решила вместо этого ковырнуть пальцем корочку.
– А какого рода произведения вы бы хотели писать?
Я подумала о листе бумаги, вставленном в печатную машинку в соседней комнате.
– Главным образом стихи. В один прекрасный день я хотела бы написать роман. Я все еще жду подходящего сюжета.