Музей человека
Шрифт:
И они вместе вошли в кабинет.
– Так что вы сказали?
– переспросил словесник.- Ага... Впрочем, ясно. О делах - потом. Располагайтесь в креслах. Включайте псалмы или гимны, если хотите. Читайте "Четьи-Минеи", пойте, думайте, разувайтесь, мечтайте, молитесь, словом, чувствуйте себя как дома. А я сейчас вас кое-чем угощу, сейчас мы с вами кое-что почитаем.
Игоряша разуваться, тем более молиться не стал, а, помечтав, повалился в кресло.
Добрейший Карбованцев звенел на кухне стеклом, шелестел бумагой, хлопал дверцей холодильника, топтался и кричал через коридор:
– Кстати, соседушка, ваше имя-отчество? Что-то позабыл я. И еще: что вы думаете о нашей, национальной, гибридизации мужского
Ни на первый, ни на второй, ни на третий вопросы генерал-доцент ответов не получил. Когда он торжественно вошел в кабинет с подносом, на котором красовались заиндевевшая инкунабула и витиеватый нож для разрезания бумаги, Игоряша уже спал, разметав ноги по стене.
Наутро Игоряша встал поздно и долгое время мрачно, с подозрительностью оглядывался. Голова была тусклой, как доинволюционный гривенник. Справа и слева угрожающе возвышались стеллажи с книгами. К единственному лацкану Игоряшиного пиджака английской булавкой были пришпилены ключ и записка.
"Дорогой соседушка!
– писал генерал-доцент Карбованцев.- Извините, что убежал не по-хозяйски: не угостил Вас завтраком и не поднес утреннюю газету. Дела: непременно должен быть на Булгаринских чтениях. Отдыхайте, набирайтесь сил. Читайте: библиотека в Вашем распоряжении. Не забудьте о проблемах, над которыми мы с Вами бились вчера вечером. Я буду к ночи. Если к тому времени Вы захотите уйти, дверь закройте, а ключ сломайте и выбросьте в мусоропровод: у меня их много. С филармоническим приветом Петро".
Игоряша долго перечитывал записку, затем пошел к холодильнику, вернулся, сопя, и хотел было снова прилечь, да передумал. Взгляд его бестолково бродил по стеллажам. Никогда еще в жизни Игоряша не видел столько книг в одном месте. И названия-то больше всего странные: "Астрология: люди, события, факты", "Лечение южной волосатости с помощью направленного канцерогенного процесса", "Аракчеев в воспоминаниях современников", "К вопросу об исторической прародине первоариев", "Губернии и волости Этрурии", "Пролегомены к Влесовой книге" и прочее, и прочее... Игоряша протянул руку, наугад выхватил книгу (это оказалась "Перепись крестьян мужского пола Тульской губернии на предмет перевода их в дворянское сословие (проект), 1859 год" и раскрыл ее. Батюшки! Уж если кто и умел читать книги внимательно, так это Петро Армавирович Карбованцев. Многие строчки и некоторые слова были подчеркнуты (а иногда - вычеркнуты) красным, черным и синим фломастерами, абзацы - отчеркнуты, на полях рябили бесчисленные замечания, вопросительные и восклицательные знаки, скобки, стрелки и пометы об исправленных опечатках. Словесник питал особую неприязнь к иностранным заимствованиям и везде, где только мог, заменял греческие и латинские слова на коренньй, народные. Страницы книги поэтому рябили в глазах.
Игоряша даже мелко затрясся от изумления. Вот что значит - Читатель с большой буквы! Ай да Петро! Ай да Армавирович! Схватил Игоряша "Перепись" в охапку, выметнулся на лестничную клетку, дверь запер, ключ в замке обломал (чтобы зря в мусоропровод не выкидывать) и помчался к себе - читать. А "Перепись" должна была служить образцом.
Все хорошо, да вот беда: книг в ту пору в доме Игоряши было маловато. Точнее, совсем мало. Одна. "Красная книга о вкусной и здоровой пище" стародавний тещин подарок. Взял ее Игоряша бережно, раскрыл на первом попавшемся месте, сел за стол и давай читать. Здесь подчеркнет: "Свежекупленную колбасу нарезать кружочками, выковырять сало, растопить; кружочки отжать, хорошенько вымесить и обжарить..." Там жирно обведет: "Хрустящий картофель провернуть через мясорубку, смешать с толченым горохом, добавить разваренные хрящи,
И на полях развернулся Игоряша. То "Sic!" поставит, сверяя написание по "Переписи", то "Nota bene", то "Ibid" или "Ergo". Местами он веселился: начертает "Sic bene" или "Nota item" и сидит хохочет, размышляя одновременно, что 'же это такое у него получилось. А уж галочек, вопросов, скобок, разных там "О!" "Эх!", "Ага!", "То-то же!", "У-лю-лю!", "Не верю!", "Чушь!", "Гады!", "Суки!", "Говно!" и прочего - появилось на полях видимо-невидимо. Ей-богу, хорошим учеником оказался Игоряша, враз переплюнул учителя своего, генерал-доцента Карбованцева.
Пришла жена с работы. Раскрыла "Красную книгу", сомлела. Потом понесла в макулатуру сдавать, чтобы получить хотя бы талон на роман плодовитого атлантического писателя В. И. Сущевского "Далекая кариатида". Не приняли книгу макулатурные жулики, сказали: грязная, мол. И молодцы, правильно сделали. Потерялась бы "Вкусная и здоровая пища" в мусоре истории, а так целехонька, на золотой полке в музее стоит, за стеклом. А рядом - сотни других книг, появившихся с тех пор; все - прочитаны Игоряшей.
Музей... Игоряша очнулся от видений прошлого и вспомнил, что он не дома, а в мемориальной квартире. То есть дома, но в то же время как бы и не дома. Или, вернее, в музее, но не просто в музее, а в собственном музее, иначе - дома, в своей квартире, которой уже нет, потому что - мемориальная. И хозяина ее нет, потому что помер, написано, в 2029-м...
Словом, запутался Игоряша. А запутавшись, продолжил обход музея. Как выйдешь из комнаты, направо туалет, издавна выполнявший две функции отхожего места и семейного карцера. Сюда Игоряша жену запирал, когда она читать мешала. Сейчас в двери появился "волчок" - зарешеченное окошечко. Игоряша неодобрительно хмыкнул...
А вот и ванная. Но что это?! Где же амбарный замок, выточенный по заказу из цельной пудовой гири, который Игоряша самолично на дверь навешивал? Нет его! Зато - табличка: "Сберкасса Игоряши И.". Дернул Игоряша дверь на себя, и... глаза его чуть не лопнули, свет пятнадца-тисвечовой лампочки померк, , как закатный луч. Пуста ванна! А ведь совсем недавно полная была. Когда-то давно завел себе Игоряша привычку: как принесет домой деньги, так сразу дверь в ванную приоткроет и швыряет туда бумажки с мелочью - гульдены, пистоли, доллары, фунты, пиастры, пфенниги, рубли, динары, сантимы, быры, копейки, чоны, крузейро, эскудо, филсы, марки, гроши, халалы, кроны, лиры, квачи, мунгу, пайсы, центы,- потом замок на три оборота запирает. Так ванна почти до краев заполнилась. Лучшим развлечением Игоряши было ванну трясти и раскачивать. Тогда медь, серебро и никели на дно опускались, бумажки же поверху ровным слоем, как сливки, сепарировались. А коли нужны были деньги для каких-нибудь гуманитарных нужд (на хозяйство шла зарплата жены), то становился Игоряша на колени перед ванной и в финансовую глубь руку запускал. Сожмет кулак и вытащит горсть: юани, форинты, песо - разные билеты вперемешку. Одним словом, достаток и материальное благополучие одновременно!
Игоряша разлепил набрякшие веки. Нет, не почудилось. Все так же пуста ванна. Лишь на дне клочок бумаги лежит, и написано там: "На нужды содержания музея изъято: бумажных купюр - 13 (тринадцать) килограммов, медных и серебряных монет - 17 (семнадцать) килограммов. Спасибо!" И чья-то закорючка.
По-звериному завыл Игоряша:
– Изъято?! Спасибо?!! Блюрды! Ябно! Это же грабеж! Среди бела дня увели тридцать кило добра! Убили!
Он козлом выскочил в коридор, снова споткнулся о гвоздь, но не упал. Распахнул дверь и впился взглядом в бронзу: "Вход свободный".