Музей городской скульптуры
Шрифт:
«Палатка» бывшей Благовещенской церкви.
Памятник Голицыну Гордеев решил как характерный для второй половины XVIII века парадный монумент. Композиционным центром служит классический пристенный обелиск с рельефным профильным портретом фельдмаршала. Слева - Гений войны. Женская аллегорическая скульптура Добродетель указывает одной рукой на портрет, другой на княжескую корону, герб, ордена и львиную шкуру - символ воинской доблести. За фигурами размещены
Той же теме посвящен и низкий рельеф, похожий на политическую карикатуру: у стен турецкой крепости Хотина, взятием которой прославился А. М. Голицын, русский солдат тащит за волосы стоящего на коленях турецкого пашу. В этом парадном памятнике, поспевающем ратные подвиги, обращает внимание и реалистический портрет полководца.
Любопытно, что впоследствии светские мотивы художественной трактовки надгробия дали повод монастырским властям замуровать памятник в нише; он был закрыт иконами и забыт. Историк русского искусства Н. Н. Врангель писал: «…Гордеев исполнил неизвестно где теперь находящийся памятник князю А. М. Голицыну». Первый хранитель некрополя Н. В. Успенский после длительных поисков обнаружил произведение Ф. Г. Гордеева.
В окружении пышных монументов вельможам, полководцам и дипломатам выделяется скромностью размеров и мягкостью лепки перенесенное из Некрополя XVIII века белое мраморное надгробие придворного служителя А. С. Попова работы скульптора Я. И. Земельгака. Об авторе известно немногое: он приехал из Швеции, окончил Академию художеств в Копенгагене; долгое время был формовщиком и рубщиком мрамора в мастерской скульптора Ф. Шубина. Близость к замечательному художнику-реалисту положительно сказалась впоследствии на творчестве самого Земельгака.
Сделанный им памятник мастерски скомпонован. Главным его элементом является фигура ребенка, сидящего у портрета отца. В левой руке он держит опущенный факел - символ угасшей жизни. Надгробие исполнено в 1781 году.
Уникально по Своей художественной ценности представленное в музее собрание работ знаменитого русского скульптора И. П. Мартоса. Украинец по происхождению, он окончил Академию художеств в Петербурге, затем несколько лет в качестве ее пенсионера прожил в Риме, где знакомился с лучшими образцами мирового искусства.
Ф. Г. Гордеев. Памятник А. М. Голицыну.
Я. Я. Земельеак. Надгробие А. С. Попова.
Мартос - автор ряда городских монументов, в том числе знаменитого памятника Минину и Пожарскому, установленного в Москве на Красной площади в 1818 году. В течение всей своей долгой жизни он работал над мемориальной скульптурой. Именно в этом жанре Мартос - монументалист по роду своего таланта - занял первое место среди современников. Размах его дарования позволял ему ire повторяться и находить новые оригинальные решения.
Белый мраморный бюст Н. И. Панина на его надгробии - одно из ранних произведений Мартоса (1780-е годы). Он был выполнен скульптором еще при жизни этого известного дипломата екатерининского времени, а после смерти Панина повторен для его надгробия. Высоко поднята голова с коротко остриженными волосами, надменно сжат рот, глаза лишены зрачков, но зритель угадывает проницательный, холодный взгляд вельможи. И черты лица, и его выражение, и одежда - все в этом образе напоминает скорее древнеримского патриция, нежели «склонного к гуляниям старика», как характеризовал Панина один из современников. Стоящие возле бюста фигуры старца и юноши слабее по исполнению, возможно они сделаны другим мастером.
Надгробие Панина находится справа у входа в зал. Небольшое сводчатое помещение типа капеллы, в котором оно установлено, отделано цветным мрамором и украшено пилястрами.
И. П. Мартос. Надгробие А. А. Нарышкина.
Следующее по времени исполнения - надгробие А. А. Нарышкина (в «палатке»); оно выполнено Мар-тосом в 1789 году. Это облицованный пестрым олонецким мрамором куб с белым профильным портретом, (В 1953 году почти полностью утраченный олонецкий мрамор был заменен искусственным.) На цоколе помещена черная доска с надписью: «От племяни их Петр Великий произошел…», напоминающей о происхождении матери Петра I - Натальи Кирилловны Нарышкиной. Гравюра К. Я. Афанасьева, хранящаяся в фондах Государственного Русского музея, дает представление о первоначальном замысле скульптора - группе с фигурами Гения смерти и плакальщицы. По-видимому, авторский проект не был полностью осуществлен. Позднее надгробие заслонили большой иконой, и долгое время оно было недоступно для обозрения.
История памятника А. А. Нарышкину, так же как и памятника А. М. Голицыну, иллюстрирует бесцеремонное и невежественное обращение монахов с выдающимися произведениями искусства.
Вершиной творчества Мартоса в XVIII веке является памятник Е. С. Куракиной (1792 год). Он высечен из белого мрамора. Скульптор изобразил полулежащую женщину, опустившую голову на скрещенные руки, под которыми помещен медальон с портретом.
Фигура плакальщицы в скорбной позе, выражающей искреннюю печаль, привлекает внимание зрителей и вызывает невольное сочувствие глубине ее переживаний. Образ полон лиризма, человечности, большой внутренней силы. Строгий профиль в медальоне идеализирован и мало напоминает достоверные живописные портреты Куракиной.
Теме глубокой человеческой скорби посвящен и рельеф на пьедестале: плачущие юноши в античных одеждах склонились друг к другу в общем горе.
Памятник перемещен в музейный зал из Некрополя XVIII века в 1954 году и установлен в нише двухколонного портика.
И. П. Мартос. Надгробие Е. С. Куракиной.
К работам Мартоса принадлежит и перевезенное со Смоленского кладбища надгробие Елизаветы Чичаговой - пристенная гранитная стела с портретным медальоном молодой женщины и сентиментальной эмблемой в виде двух связанных между собою сердец. На высоком двухъярусном пьедестале помещена бронзовая скульптура скорбного юноши. Английские стихи и британский лев у подножия памятника напоминают о происхождении жены адмирала П. В. Чичагова.
Одним из высших достижений русской мемориальной скульптуры начала XIX века по праву считается надгробие княгини Е. И. Гагариной, выполненное Мартосом в 1803 году. (Перенесено в музей из Некрополя XVIII века одновременно с памятником Куракиной.) Скульптор не прибегает здесь к аллегории для выражения печали, он предельно лаконичен. Бронзовая женская фигура помещена на цилиндрическом гранитном постаменте. Это портретная статуя; несмотря на небольшие размеры, она величава и вместе с тем проникнута живым человеческим чувством. Памятник мало напоминает надгробие - лишь жест руки, обращенной к земле, говорит о его назначении.