Муж на сдачу

Зика Натаэль

Замок походил на разворошенный улей, и только опекун — барон Кроуф, вел себя спокойно, пытаясь руководить возникшим хаосом, направляя его в созидательное русло.

Баронесса, попытавшись прорваться к Гвинет, вернулась назад, к себе, и заперлась там вместе с дочерью. С гибелью графа положение её упрочилось, и некоторые из слуг уже начали обращаться к ней, как к хозяйке.

А никому не известная родственница графов, старательно сдерживаясь, чтобы не улыбаться во весь рот, изображала печаль, не желая выделяться на фоне похоронных физиономий остальной прислуги. И, улучив минутку, спешно отозвала наёмников назад. Вязь пропала, значит, граф умер, поэтому она не намерена дальше оплачивать расходы нерасторопных похитителей.

Надо будет хорошенько продумать, как устранить и этих свидетелей. Пусть они сами замазаны по уши, но рисковать она не станет. Тем более, теперь, когда между графством и её сыном остались только нерожденные дети и барон Делаверт.

До замка доехали без приключений.

Ревис поначалу пытался завести разговор, поднимая то одну тему, то другую, но попутчики отвечали односложно, погруженные в свои собственные мысли, и возница от них отстал.

Ясное дело, переживают — в замок писарь, вряд ли нужен, там своих грамотеев хватает, поэтому супругам придется долгое время жить по отдельности. Хорошо, если Михэ найдет работу в этом городке, хоть в выходной смогут видеться, а то, может быть, придется ему перебираться в поселение подальше.

Конечно, закручинишься тут — что это за семейная жизнь, если супруги спят не просто в разных кроватях, а в разных домах? Или, того пуще — в разных поселениях? Главное, неизвестно, на сколько дней или месяцев это затянется, если Риту, всё-таки, возьмут зельеваркой. Покачав головой своим мыслям, Ревис подстегнул лошадей и переключился на свои заботы.

Мариэта прокручивала в голове последнюю совместную ночь, вспоминая руки, губы, ласковые слова и полные нежности прикосновения. Ей придется очень постараться сначала попасть в замок, а потом — найти врага Михаэля. Хотя, если подумать, то она должна быть очень благодарна этому неизвестному пока врагу — не будь его, она никогда и не узнала бы, как это — быть желанной женщиной. И вообще — быть женщиной. Если бы Михаэля не похитили и не забросили в рабский загон, он не попал бы в Адижон, и она не привезла бы домой необычную «сдачу». «Сдачу», доставившую ей столько проблем, подарившую непередаваемое счастье. Жаль, что такое короткое…

Она сделает всё, чтобы помочь Михаэлю, а потом вернется в Адижон зализывать раны. Если бы у неё, кроме воспоминаний, остался ещё и ребёнок! Появился бы смысл жизни, можно было уехать из Адижона, пока живота не видно, осесть где-нибудь, где её, точно, никто не знает, и начать жизнь сначала. Она уже однажды так сделала, кто сказал, что во второй раз у неё не выйдет? Жалко, что мечты о малыше также призрачны, как мечты о совместном счастье с его отцом.

Украдкой смахнув слезинку, Мариэта устроилась поудобнее, завернулась в покрывало и попробовала задремать.

Граф Гроув ругал себя последними словами.

Ведь знал, что женат, знал, что ничего не может предложить этой потрясающей женщине, и не сдержался! Разрешил себе капельку радости и свободы. Позволил почувствовать себя не графом, который отвечает за благополучие нескольких десятков тысяч живущих на его землях людей, а обычным человеком. Мужчиной, который встретил необыкновенную женщину, мужчиной, который посмел полюбить. Грах подери, как же он был счастлив, когда Мариэта доверилась ему! Урвал кусочек нормальной жизни, почувствовал, каково это, если дома ждут не графа, не мага, не решение финансовых проблем или удовлетворение материальных запросов, а желанного мужчину. До конца жизни ему вспоминать, как вспыхивают глаза Риты, как она плавится в его руках, сама тянется ласкать, шепчет его имя. Не потому, что ей надо показать интерес, как делала Амина, а потому что он ей не безразличен. По его вине, они оба угодили в эту ловушку. Он — мужчина, ответственность лежит на нём, поэтому он должен обрубить всё единым махом. Лучше сделать один раз больно, чем растягивать экзекуцию, мучая и женщину,

и себя. Единый видит, как ему трудно держаться холодно и отстраненно, но нельзя больше давать Рите надежду, всё больше и больше прикипая друг к другу. У него есть обязательства и обязанности. И будет сын. Ребёнок ни в чём не виноват, как и его мать. Пусть, она не вызывает в нем и сотой доли тех эмоций и чувств, какие он испытывает к зельеварке, но она — его жена. Пока Гвинет не родит, и малышу не исполнится три года, он будет образцовым мужем. Надо будет сразу же одарить Амину и выселить её из городского дома. А дом продать. Да, правильно, если он еще когда-нибудь, заведет аманту, то никогда не унизит Мариэту, приведя ее в дом, где жили предыдущие любовницы. Но к чему загадывать так далеко? Доживём — увидим. Сейчас главная задача — не сорваться, не сгрести Мариэту в объятия, бросив графство, жену и не рожденного ещё сына на волю Единого. И вторая задача — найти того, кто заплатил магам, обезопасить себя и своего наследника.

Он должен справиться!

К замку подъехали после обеда. Ревис коней не гнал, два раза останавливались, чтобы самим размяться и освежиться.

Не зная, как прощаться на чужих глазах, Мариэта неловко ткнулась Михаэлю в грудь, ощущая под ладошкой, как неистово скачет его сердце.

— Я пойду.

— Иди, — мужчина стоял, не шелохнувшись. Рук не поднял, обнимать не стал, но смотрел… так смотрел, что душу выворачивало. Отвёл глаза и, чуть отстранившись, добавил: — Остановлюсь на постоялом дворе, Ревис довезет, у него там знакомый. Буду искать работу. Если не возьмут, приходи туда.

— Постоялый двор «У озера», его все знают, — откликнулся возница. — Удачи тебе, лера! Садись, Михэ, поехали дальше. Нам еще почти два оборота колесить — озеро-то с другой стороны города, а мы до него ещё не доехали.

— Не прогонят? — Михаэль не хотел уезжать, не убедившись, что зельеварка попала в замок.

— Не должны, она ведь на отбор пришла, — с сомнением ответил Ревис. — Ладно, давай немного подождем, кони отдохнут, да я ноги разомну. Надо было той мази взять, что твоя жена нашему деду оставила, колени крутит так, что иную ночь и не засну.

Михаэль проводил взглядом фигурку зельеварки, которая свернула с тракта на дорогу, ведущую к замку. Он знал, что до замковых ворот идти ей несколько минут, ближе нельзя было подъезжать — родовая магия мигом его узнает, и может выдать.

Граф смотрел, как его любовь подошла к ограде родового замка, немного постояла — видимо, общалась с привратником, затем, ворота приоткрылись, и зельеварка шагнула внутрь.

Ощутимо кольнуло левое запястье, Михаэль потёр зудящее место и посмотрел, что это его так укусило.

Вместо брачного браслета вокруг руки вилась вязь, цветом не намного темнее цвета его кожи — из переплетений рун, листьев и цветов.

Единый, что это ещё такое??!

Глава 9

Слуга, молча, проводил Мариэту в замок, завел в небольшую полутемную комнату и оставил одну. Женщина поняла, что она оказалась в хозяйственной части замка, где-то в подсобных помещениях.

— Ещё зельеварка? — донесся до неё мужской голос. — Откуда? Мы, вроде, всех собрали. Впрочем, давай, посмотрим.

Шаги, дверь открылась, вошел мужчина.

— Кто ты? — голос строгий, никакого дружелюбия или веселья.

— Мариэта Дигонь, лер, — ответила Мари. — Я из Тропиндара, зельеварка. Решила попытать счастья в Империи, у нас слишком большие налоги, я отдавала больше половины заработка.

— Зельеварка, говоришь? И, что же, документы имеются или они пропали при переезде? Например, сгорели? Или их нечаянно увёз попутчик?

— Документы есть, — Мариэте хотелось съязвить, но она понимала — нельзя этого делать, если она хочет получить это место. — Вот.