Мужчина для Ани
Шрифт:
– Дальше, – сказал Купцов, игнорируя вопрос.
– Позвольте сигаретку… мои, знаете ли, кончились… Благодарю. Так вот, я был в шоке. Да еще и расстроен болезнью товарища. Одно к одному, как говорится. И я немножко выпил, чтобы снять стресс этот, эту чудовищную тяжесть… Вы же меня понимаете?
– Дальше. Что было дальше?
Он обрадовался этому стольнику… вроде как оскорбился, но на самом-то деле обрадовался безмерно. И сразу же взял еще коньяка. Конечно, это был не коньяк, но зато и цена вполне терпимая. Он выпил,
В этот момент к его столику и подсел тот самый мужик. Видимо, его выбор был случаен – свободных столиков не было и он выбрал стол, где сидел одиночка. «Позвольте?» – спросил он, взявшись за спинку стула, и Антон позволил. Он был уже в прекрасном расположении духа после выпитого «коньяку», не прочь пообщаться «и ва-аще»… в конце концов, никогда нельзя исключить вероятность халявы. Впрочем, мужик был на лоха не похож… скорее наоборот. Но подогретый спиртным Антон этого не заметил. Он попытался завести разговор, но из этого ничего не вышло. Мужик, видимо, кого-то ждал. Он пил кофе и поглядывал на дверь. За дверью бушевало солнце и непрерывно шли люди.
Антона всегда бесило, когда им пренебрегают, а мужик определенно им пренебрегал. Антон допил свой коньяк и сказал как будто бы сам себе:
– В снисходительности нет и следа человеконенавистничества, но именно поэтому слишком много презрения к людям.
– Ницше? – сказал мужик и посмотрел на Антона с любопытством. Чего, собственно, Антон и добивался.
– Ницше, – с достоинством ответа Антон.
– Что же ты так опустился-то, философ? – поинтересовался мужик.
Так завязался разговор. Хитрый Антоша попал в цвет – была и халява, и даже двести рублей «в долг»… Но была и долгая беседа о Нюшке. Подливая Антону коньяк, мужик выспросил все, что хотел… Антон догадывался, что интерес его случайного знакомого не случаен. Догадывался. Он ведь далеко не дурак. Но лился рекой халявный коньячок, в кармане лежали взятые «в долг» две сотенные. Посмеиваясь, благородный Антоша рассказывал самые интимные подробности о своей бывшей жене.
Купцову он изложил это по-другому. Леонид кивал, иногда задавал какие-то незначительные вопросы. Он ничего не принимал на веру. Тем более что отлично видел гнилую сущность Антона Старостина.
– Хорошо, Антон Евгеньич, – сказал Купцов, когда Старостин закончил свой рассказ, – я вас понял. Вы шли от больного товарища, встретили на улице жену, пригласили ее в кафе. Она вас оскорбила, и вы от расстройства стали на ее деньги выпивать…
– Позвольте! Я взял в долг.
– Отдали? – спросил Купцов. Старостин потупился. – Впрочем, это не важно… В кафешке вы познакомились с мужчиной по имени Андрей и, будучи в «растрепанных чуйствах», пожаловались на низость женскую… Неразумно, но и без умысла поделившись с ним подробностями о богатстве семьи Московцевых. В частности, о сабле восемнадцатого века.
– Но я же не знал, что… – воскликнул Старостин.
– А я вас и не обвиняю, –
– Ничего.
Петрухин, сидя на корточках в прихожей, успел выкурить две сигареты. Пепел он стряхивал прямо на пол и окурки, не мудрствуя, тушил о грязный линолеум. Сквозь щель приоткрытой двери он отлично слышал разговор в комнате… Дмитрий слушал, отметая шелуху и фиксируя узловые моменты рассказа Старостина. Одновременно он по привычке осматривал прихожую. И вскоре на тумбочке под зеркалом с трещиной заметил нечто весьма интересное.
– Ничего я про него не знаю, – сказал Старостин. – Андрей – и все. Высокий, седоватый, на руке перстень с черным камнем… Ницше читал.
– Ницше читал? – сказал Купцов. – Это хорошая примета. По такой-то примете мы его легко найдем.
– Я, Леонид Николаич, понимаю вашу иронию, но, честное слово, ничего больше не знаю.
Купцов встал, прошелся по комнате. Старостин тоже вскочил, брякнул явную глупость:
– Вы уже уходите?
– Да нет, – сказал Купцов, – отнюдь наоборот, как говорил один мой коллега… Отнюдь наоборот, Антон Евгеньевич. Мы только начинаем общение.
– Но я, собственно, все рассказал.
– Нет, дорогой мой, не все… далеко не все.
– Вы думаете, я лгу? – оскорбился Старостин и даже собрался уже огорошить Купцова какой-нибудь цитатой. Но не успел.
Леонид ответил:
– Нет, я не думаю, что вы лжете… тем более что весь ваш рассказ поддается проверке. Я думаю, что вы упустили часть фактов. Это нормальное явление. Человек слушает, но не слышит. Он просто-напросто не придает значения тому, что ему говорит собеседник…
– Но, поверьте, он ничего о себе не рассказывал.
– Так не бывает, – сказал Купцов. На самом-то деле он отлично знал, что бывает. Еще и как бывает… И даже хуже бывает: человек подбрасывает ложные сведения о себе. – Так не бывает, Антон Евгеньич. Вы сколько времени общались с этим Андреем?
– Э-э… трудно сказать. Думаю, минут сорок пять – час. Навряд ли больше, – ответил Старостин, беря без спросу сигарету из пачки Купцова.
– Ну вот, видите, – сказал Леонид. – Час вы с ним беседовали. А может, и больше. «В компании с „Толстяком“ время летит незаметно». И за целый час роскоши человеческого общения вы ни разу не поинтересовались, кто ваш собеседник? Откуда он? Чем занимается? А, Антон Евгеньич?
Купцов стоял спиной к Антону, глядел в окно. «Гений» взял из пачки еще две сигареты, сунул под диван.
– Ну почему же? – сказал он. – Что-то такое я, конечно, спрашивал… он отвечал… Но нет никаких гарантий, что он говорил правду. Верно?
– Верно, – сказал Купцов. Он обернулся к Антону. – Верно. Что правда, а что ложь, это уж мы сами разберемся. Ваша задача донести эту информацию до нас.
Антон почесал в паху, прикидывая про себя: а нельзя ли чего-нибудь слупить за информацию?… Но вспомнил про Петрухина и от этой идеи отказался.