Мужчина для Ани
Шрифт:
– Нет никакой сабли, – ответил он и даже приложил руку с трубой к сердцу. – Клянусь – нет.
– Хорошо, – сказал я. – Веди домой, сами посмотрим.
– Зачем? – насторожился он.
– Ты что – дурак? – спросил я, но вклинился Ленька из своей загадочной глубины салона:
– Не надо оскорблять гражданина, товарищ капитан. Он не хочет пускать нас в квартиру – не надо. Это его конституционное право… Верно?
Я кивнул, и Этибар-оглы тоже кивнул. Он слышал из салона некий начальственный голос, который вроде бы защищал его интересы, и поэтому он кивнул трижды. Я
– Верно, товарищ прокурор. А что же делать-то с ним?
– А что с ним делать? – переспросил «прокурор». – Если гражданин не хочет пригласить нас к себе, то, пожалуй, стоит нам пригласить его в гости. Для начала на десять суток по девяностой статье, а за десять суток я гражданину подберу уголовных дел столько, что на пожизненное хватит.
Леня произнес эти слова и рассмеялся. Мамедов побледнел еще сильней, стиснул свой телефон так, что костяшки пальцев побелели.
– Ну что, – сказал «прокурор» из своей значительной темноты, – заполнять постановление? Бланки-то у меня с собой, гражданин Мамедов. Осталось только вписать твою фамилию, и все – поедешь прямиком в «Кресты».
Солнце заливало красными лучами потолок однокомнатной квартиры Мамедова на последнем, четырнадцатом, этаже. Квартирка напоминала склад «секонд-хэнда» и по сути дела была им. Половину двадцати метровой комнаты занимали мешки с ношеным шмутьем из-за границы. Мешки лежали в прихожей, кухне и даже на лоджии… Висел тяжелый, густой запах дезинфекционной обработки.
– Мамедов, – спросил Купцов ошеломленно, – это что такое?
– Секонд-хэндом торгуем, начальник… да? Петрухин сплюнул и спросил:
– Секонд-хэнд у тебя, наверно, люкс, да?
– Очень хороший, очень… ЭКСКЛЮЗИВ. Совсем хороший, да?
Купцов помотал головой, посмотрел на Петрухина. Дмитрий вздохнул и сказал:
– Тут мешков пятьдесят, товарищ прокурор.
– Пятьдесят два, – сказал Мамедов. – Все из Европы.
– Тьфу, – сказал Купцов. – Пятьдесят два! Вот непруха. В них можно всю шайку Али-бабы спрятать вместе с награбленными сокровищами.
– Слушай! Зачем говоришь: награбленное? За все деньги платил. У. е. платил, да? Я тебе все бумаги покажу.
– Засунь их себе в жопу, – произнес Петрухин и сел на мешки.
Было совершенно очевидно, что даже если наспех досмотреть пятьдесят два мешка ЭКСКЛЮЗИВНОГО СЕКОНД-ХЭНДА, то потребуется несколько часов работы. Тем более что почти наверняка это будет бессмысленная работа… Вообще-то пройтись «по закромам» дело весьма полезное. Люди ведь разные вещи хранят, и иногда обыск дает совершенно неожиданные результаты. В квартире одинокой пенсионерки, которая всю жизнь проработала на фабрике или в школе, вы ничего интересного не найдете – ни оружия, ни наркотиков, ни ядов, ни золотого песка, похищенного на приисках… А вот в квартире барыги, да еще и «кавказской национальности», всякое бывает. Анаша, та вообще очень часто встречается.
Купцов подмигнул Петрухину и сказал Мамедову строго:
– Если у вас, Мамедов, хранятся в квартире предметы, запрещенные к гражданскому обороту, я советую выдать их добровольно.
Этибар– оглы выкатил глаза еще больше и искренне ответил:
– Какие предметы, слушай? Сабля, да? Нет никакой сабля.
– Значит, сабля хранится у Андрея Русакова? – с другой стороны спросил Петрухин.
– У какого Андрея?
– С которым ты каждый месяц ездишь в Москву, – сказал Купцов слева.
– «Красный стрелой», – произнес Петрухин справа.
– Последний раз вы вместе ездили в Москву первого августа.
– В четвертом вагоне, занимая места пятое и шестое.
– А в июле вы ездили третьего числа.
– Опять же в четвертом вагоне, но занимали места одиннадцатое и двенадцатое.
– А возвращались четвертого июля в шестом вагоне на местах девять и десять, – сказал Купцов.
Партнеры располагались с двух сторон от азербайджанца, и на каждую реплику он вынужден был поворачивать голову то влево, то вправо.
– Ну! – сказал Петрухин. – Вспоминай, янычар ху…в! Быстро вспоминай своего кореша Русакова. Нас не колышет, что вы там в Москве крутите. Нам нужна сабля.
– Какой сабля?
– Кривой сабля, придурок… Башка рубить! – сказал Петрухин справа.
– Это твой телефон, Эдик? – спросил Купцов слева.
Мамедов, а он продолжать стоять посреди заваленной мешками прихожей с «дипломатом» и трубой в руках, посмотрел на телефон и ответил:
– Да, мой.
– Номер? – сказал Купцов требовательно, и Мамедов произнес семь цифр номера.
Петрухин тут же проверил – набрал их на своем мобильном, и мамедовский телефон отозвался. Петрухин удовлетворенно кивнул.
– Ну так вот, – сказал Купцов. – Завтра же я затребую в GSM распечатку всех твоих звонков… Ты видел, как легко мы проверили ваши железнодорожные поездки? А? Видел?… Так же легко я проверю все твои звонки и обязательно найду среди них звонки Русакову. Это очень легко сделать, Эдик. Очень легко. А тебя я все-таки закрою на десять суток… раз ты не хочешь нам помочь – посиди, Эдик, подумай.
Леонид раскрыл свою папку и извлек из нее пачку собственноручно изготовленных на компьютере казенного вида бланков – «постановления» на производство арестов и обысков. Все – с «печатями». На некоторых он, сознательно совершая грубейшую ошибку, нашлепал слово «Ордер». Никаких ордеров на арест в природе не существует, но немалая часть наших сограждан убеждена, что именно так и должен называться документ: «Ордер на обыск», «Ордер на арест»… Наверное, так страшнее. «Идя навстречу общественному мнению», Купцов изготовил несколько «Ордеров».
– Не хочу из-за Андрюшки в тюрьму, – сказал вдруг Мамедов.
С самого начала эта история выглядела классическим глухарьком. Но почему-то мне казалось, что мы сумеем найти Андрея. Уверенности не было… Ее, собственно, почти никогда нет, но мне все же казалось, что мы выйдем на Андрея. И вот наконец-то мы на него выйти. Если отбросить скромность, то следует признать, что сработали мы красиво. Здорово сработали – при минимуме информации вычислили «романтика» Андрюшу.