Мужчина из научной фантастики
Шрифт:
– Ну, мы и не спорим, что ты с ним больше и ближе нас общаешься. Но прекрати дергаться. Был конфуз, и что теперь? Ты ж ему не руку и сердце предложила. Делаешь из мухи слона! Успокойся! – рявкнул на меня Джим, и я, как ни странно, успокоилась.
Наблюдая, как шаттл идет на посадку, я подумала: «А! Будь что будет!»
Глава 40
Несмотря на мои страхи, ничего феноменального после того, как я прибыла в Академию, не произошло. Все было как всегда: расписание предметов, проверка результатов одногруппников перед новым учебным годом и остальные, ставшие уже привычными дела.
Первая
– Добрый день, студенты, – раздался голос позади нас.
Ремарк подкрался незаметно. Я, стараясь слиться с общей массой, покосилась на адмирала. Но тот в мою сторону даже бровью не повел. Он просто молча прошел мимо и, введя на терминале код доступа, открыл дверь в новое для нас начинание.
Первое, что бросилось нам в глаза, – вольеры с животными. Расположены они были параллельно и последовательно. Казалось бы, так же, как и в секторе прошлого года, но эти имели лучшую защиту и практически полностью изолировали животных от внешнего мира. Более прочные материалы, все перегородки из высокопрочного стекла. И это сразу навело меня на определенные мысли.
Группа, пройдя за куратором, остановилась в центре круга посередине помещения. Повернувшись к нам, адмирал заговорил:
– В этом учебном году ваша группа будет изучать в рамках данной дисциплины животных – самых разнообразных и даже экзотических. Но вместе с этим все они являются опасными хищниками. Есть еще класс существ, которые входят в категорию «особо опасные». Их я вам покажу отдельно на экскурсии. Более близкое знакомство может плохо для вас кончиться. А теперь начнем с техники безопасности и небольшой экскурсии, чтобы вы знали, где какая опасность квартирует…
У меня с моей специализацией из предметов, которые вел Ремарк, в расписании часто значилась только дисциплина «Биофауна». Аэрокосмическая техника была лишь раз в неделю, и на ней я шлифовала свои навыки полета на стандартных летательных аппаратах Звездного флота. Но если по данному предмету куратор мою персону полностью игнорировал, то на практике по биофауне у меня появилась мысль, что адмирал издевается: каждый раз для работы мне доставался кто-нибудь ползучий и зубастый.
В первый раз это был тарганлитературос – животинка с большим ползающим телом и огромной головой с клыками. Потом пошли змеи, большая черная тамлигская гусеница и так далее. Небольшое разнообразие вносили крокодилы, вараны, большой пятнистый дракон и все, на что хватало возможностей преподавателя. А они у него были очень обширны! Но, несмотря на то что все это мне не нравилось, делать было нечего. Приказ есть приказ.
Нормы по всем остальным дисциплинам остались неизменны. По-прежнему два часа утром отводилось на физическую подготовку, а два часа вечером – на боевые искусства. Вот на них Саймак и преподнес нам небольшой сюрприз.
– Добрый день! – сказал командор, широко ухмыляясь и рассматривая наши нестройные ряды. – Я смотрю, ваша увольнительная была очень плодотворной, а именно в накоплении вами лишних килограммов. Особенно в этом преуспел Крофт.
Ребята засмеялись, а Джим немного смутился.
– Но не стоит переживать. Я помогу вам вернуть форму!
Вот после этих слов все резко прекратили веселиться.
– В этом семестре из двух часов занятия первый посвящен стандартному спаррингу, а на втором
Вот!..
– Но и это еще не все новости. Как только вы привыкните ко мне в спаррингах, то вам придется показать свое умение нашим адмиралам, которые курируют данный поток. У всех групп эти показательные уроки будут проходить в разное время, так что точная дата станет сюрпризом. Надеюсь, что для всех приятным.
…!..
Очень!
Вот так и началась для меня физическая подготовка.
Программирование стояло в расписании все так же, по субботам, и, как сообщил нам Джордано, дополнительный курс по его предмету мы должны были завершить примерно через полгода. Повышенную нагрузку по данной дисциплине мы уже освоили, а невыполнимых задач адмирал перед нами не ставил. И сейчас уроки уже больше походили на соревнование между студентами, чем на получение знаний.
По вооружению у меня остались только практика стрельбы из самого распространенного оружия и небольшой курс управления роботами. Новое начинание после стационарного вооружения и вождения шаттла далось довольно легко. По крайней мере – основы, а большего от меня никто и не требовал.
На общем предмете о космосе мы все так же записывали лекции. К началу шестого курса это, наверное, последний теоретический предмет, который у нас остался. На всех остальных была только практика. И в этом году мы начали изучать дальние сектора космоса, все ближе двигаясь к планетам, открытым буквально в ближайшие сто – двести лет. Информация, которую нам давал Джордано, становилась все интереснее и интереснее.
От химии Ремарк меня освободил на несколько месяцев по личной просьбе Козеро. Шаутбенахт взял в этом году новых пациентов и нагрузку с тяжелыми ранениями и повреждениями среди низшего социального слоя населения. Конечно, у нас на дворе не допотопный век, но и в наше время есть люди, которые не могут себе позволить оплатить помощь хирурга высокого уровня. Поэтому им – бесплатная помощь, а нам – необходимая практика. И, рассказывая об этой программе, Козеро объяснил, почему она так важна для нас:
– И, продолжая пояснения к проекту, который я хочу организовать, нужно отметить, что при приобретении вами определенного разнообразного опыта вы получаете повышение категории раньше времени. Высшие звания у медицинского персонала немного другие. Шаутбенахт у медиков приравнивается к званию контр-маршала, а адмирал – к маршалу. И, конечно, карьерный рост у нас развивается в зависимости от немного других факторов, но об этом потом. Для того чтобы привлечь вас к социальному проекту Академии на основании того, что вы мои ученики, мне необходимо ваше письменное согласие. Что скажете?
Что мы могли сказать? Я подозревала, что работа будет трудной, но такими возможностями не разбрасываются. Конечно, мы все согласились.
После этого дни потекли в привычном ритме. И все было бы хорошо, если бы не два фактора, тревожащих меня. Первый – поведение Ремарка, а второй – мое.
В отношении куратора мне все было непонятно. Он изменился. Если раньше я, приспособившись к нему, хорошо его понимала и где-то даже предугадывала, то теперь наше общение походило на общение сапера с миной. Конечно, он не позволял себе ничего неуважительного и ни в коем случае не повышал голос. Но иногда у него становилось такое лицо и проскальзывали такие интонации на мои совершенно безобидные замечания, что хотелось забиться под кровать и не вылезать оттуда.