Мужчина в кармане
Шрифт:
Его губы впечатались в мои, а руки сжали талию. Миллион мыслей пролетели в моей голове, но я ухватила лишь одну – главную! Он хотел меня поцеловать. Хотел! Тысячу раз хотел! И если завтра в восемь я явлюсь в его кабинет, он не расстроится! Будет ворчать, скажет: «Мы же договаривались», но не расстроится!
Чувства смешались: месть переплелась с желанием, злость с удовольствием. Я гибла в его руках, проклинала себя за это и радовалась, что выдвинула столь приятное требование… Сейчас он отстранится, я потеряю его вкус и запах, мы станем прежними ненастоящими мужем и женой, сейчас, сейчас…
– Спасибо, – произнес Дмитрий Сергеевич, и я тяжело вздохнула:
– А вам обязательно меня благодарить каждый раз?
– Я как-то не задумывался об этом.
– Ада Григорьевна, наверное, уже накрыла на стол, – делая вид, что ничего не произошло, свернула я в сторону.
– Я приду минут через пять, – ответил Дмитрий Сергеевич, возвращаясь в кресло, и в переводе это означало: «Ты свободна, иди-ка отсюда».
А мне и самой хотелось покинуть кабинет и бежать сломя голову прямиком до улицы Декабристов – четвертый этаж – и я в своей уютной квартирке. И дверь запереть! И забиться в угол дивана! И прижать к груди пульт от телевизора! И забыть обо всем!
Но я, томимая миллионами «да» и «нет», отправилась на поиски Эммы Карловны Фогли, наверное, она уже обкурила Германа вишней с головы до ног, пропитала японскими духами и шокировала своими прогрессивными идеями. Аккуратнее, мама, с Германом нужно аккуратнее, он не вольный художник, избалованный натурщицами, не скучающий бизнесмен, уставший от глупых милашек, и не юное прыщавое создание, мечтающее о недоступной богине, одетой в бриллианты и норку. Нельзя, категорически нельзя ранить его зашторенную душу остроугольной харизмой и витиеватыми рассказами «за жизнь» о неблагодарных мужчинах и выпуклостях эпохи Ренессанса, нужно с пониманием относиться и к нему, и к его блокноту.
Представляя, как мама мечтательно размышляет о прошлом, настоящем и будущем, а Герман ее обреченно слушает, я прогулялась по первому этажу и недовольно поморщила нос – кроме Ады Григорьевны, суетящейся вокруг стола, мне никто не встретился. Видимо, первая порция кофе уже выпита, и пришла очередь экскурсии.
По центральной лестнице я поднялась на второй этаж и направилась сначала в правое крыло – тишина и покой.
– Не стоит вычеркивать сегодняшний день, – передразнила я Дмитрия Сергеевича и, развернувшись, направилась в левое крыло.
А все же невозможно тяжело говорить ему «ты»! Даже с моим негодяйским характером тяжело!
– Я научусь… научусь… И тяжело уже будет не мне, а вам, Дмитрий Сергеевич…
Моя противоречивая душа недоверчиво хмыкнула, и ей было в чем сомневаться… А все же я не намерена превращаться в строчку ежедневника, и за первую брачную ночь я Дмитрия Сергеевича никогда не прощу. Он…
Но додумать я не успела – широко распахнулась дверь библиотеки, и в коридоре застыла стройная фигура Германа. Дверь за его спиной тут же со щелчком закрылась.
Скользкое предчувствие подтолкнуло меня вперед…
– А я вас ищу, – начала я, впитывая черточки и знаки.
– Да… конечно… – растерянно ответил Герман и дотронулся до ворота рубашки.
Одна пуговица! Верхняя! Была расстегнута! Галстук не висел ровной полосой, а на пять миллиметров уходил вправо, морщинки вокруг глаз стали заметнее, а губы подрагивали.
– Ада Григорьевна ждет к столу.
– Да, конечно, – повторил он и провел ладонью по темным прямым волосам.
– А где моя мама?
Герман молча развернулся в сторону библиотеки, затем посмотрел на меня, а затем, не ответив, широким шагом направился к центральной лестнице. Его походка была столь многозначительна, что я на секунду зажмурилась. Мама, мама… ай-ай-ай… неужели, ты выбрала следующую жертву?
Потянув ручку двери на себя, я помолилась.
В любом случае за столь короткое время они не могли совершить слишком много…
Мама стояла спиной к окну и курила, на лице застыла глубокая задумчивость, а взгляд был устремлен к полкам с книгами. Красная юбка годе, белая блузка, красный шарфик… Высокомерно красива и неприступна, умна и холодна.
Эх, как бы я хотела знать, что здесь происходило еще пять минут назад!
– Девочка моя, ты не в курсе, сколько лет Герману? – спросила она, наконец-то фокусируя взгляд на мне.
Милый Герман, если ты окажешься моложе Эммы Карловны Фогли, то твоя песенка спета…
Глава 15
Вопрос на засыпку: Какие бывают подарки?
Ответ: Крупные, мелкие, твердые, мягкие и… неожиданные.
– Амелина, ты за кого вышла замуж?!!
– Доброе утро, Андрей Юрьевич, – зевнула я и покосилась на часы. – Между прочим, сегодня воскресенье, у меня отпуск, и сейчас… м-м-м… только семь часов.
– Ты за кого вышла замуж, я спрашиваю?!!
– За Дмитрия Сергеевича Кондрашова, – честно ответила я.
В телефонной трубке повисло молчание, затем раздалось прерывистое бормотание и тяжелый вздох:
– Боже мой… Бережков сказал… но я сомневался… хотя, нет… не сомневался…
– Андрей Юрьевич, я не виновата…
– Ты с ума меня сведешь, Амелина!
– Любовь накатила, как…
– Опять паясничаешь?
– Нет, что вы!
– Сумасшедший дом… Ничего не понимаю!
– Я же говорю – любовь…
– Какая любовь?!
– Вечная.
– Ты почему не сказала сразу?!
– Извините, сконфузилась.
– Тьфу! Как ты умудрилась?! Как он согласился?!
– Судьба, наверное…
– Он отказался от твоих дизайнерских услуг, и я был уверен: ты что-то отчебучила в очередной раз!
– Андрей Юрьевич, да я хоть раз вас подводила?!