Мужчины своих женщин
Шрифт:
Дышать под водой оказалось трудно: воздух нужно вытягивать из шлангов, а он шел размеренно, там где-то был открыт крантик, и воздух тек равномерной струйкой: ни больше ни меньше… Впрочем, может, я что-то и путаю из технических подробностей. Все-таки выпито было немало.
Стекло шлема, через которое я хотел разглядеть удивительный подводный мир, слегка запотело, а потом очистилось. Но я все равно ничего хорошего не увидел, вода была слишком мутная. Ну, Которосль — это наша городская, почти домашняя река, мы ее и такой любим. Я огляделся напоследок — ничего. Мутеляга. Пусто
А что ты хотел тут увидеть, собственно? Разбитые амфоры и статуи? Шлем Александра Великого?..
Пополз наверх.
— Ну как? — сразу же ревниво спросил Стас, открутив мне голову, и я поднял большие пальцы рук вверх: дескать, колоссально… потрясающе… нет слов… Сел отдышаться на тот же теплый люк. Гоша накинул мне на плечи большое махровое полотенце: давай разотрись, а то просквозит. И пошли выпьем, там еще гости приехали.
Мне хотелось встать под теплый душ, но этой роскоши здесь не было: чисто мужской коллектив, спартанская обстановочка. Слабостям нет места. Я кое-как вытерся, выкрутил трусы и натянул одежду. Стас, дико крикнув, прыгнул в воду и сразу же вылез — освежился. Мы привели себя в порядок и оба закаленные, бодрые, всемогущие вошли в гостевую комнату, где продолжалось веселье.
Новых людей мы вычислили сразу. Их трудно было не заметить. Неземной красоты девушка сидела во главе стола, а рядом с ней обычный паренек Витя из более-менее новых русских. Вокруг них все уже крутилось, веселье бушевало с новой силой.
Гости принесли в подарок Гоше щенка непонятной породы, не такого уж маленького. Щенок сидел возле ног нового хозяина, опустив голову, но он не тосковал, а просто исподволь изучал обстановку, принюхивался, и кажется, здесь ему нравилось. Когда он поднимал голову, у него был вид простецкий и извиняющийся, уши лопухами торчали в стороны, и своими круглыми и влажными глазами подарок словно пытался дать понять: «Простите меня, люди, что я сижу тут и мешаю вам, но куда же мне идти?» Я почесал его за ухом, и он благодарно лизнул мою руку.
Исчез тот легкий матерок, который прежде вился над столом и почти не ощущался как ругательство. Ясно, красивая женщина…
Волосы у нее были почти черные, длинные и вьющиеся. Цыганская кровь? Звали ее Виола, имя довольно необычное для наших мест. Все ее называли почему-то русалкой. На мой взгляд, ничего русалочьего в ее внешности не было, совсем другой, восточный тип Кармен; ну, разве только холодность… Словно королева, сидела она во главе стола и равнодушно принимала ухаживания спасателей и своего спутника. Заметно было, что они здесь в гостях не впервые, все знают. И вроде бы Гоше эта цыганка не нравилась, он рад был видеть только Виктора, а ее лишь терпел.
— Давайте вместе подробно восстановим события того дня — ласково предложил следователь.
— Какого именно дня? — спросил я невинно. Было понятно, что теперь мне нужно соблюдать особую осторожность.
Он даже улыбнулся от удовольствия. Дичь начинает нервничать, юлить, ага! Это хорошо.
— Того дня, когда вы подвезли ее домой. Что этому предшествовало? Как и при каких обстоятельствах вы познакомились? Не было ли чего-то странного в тот день? Чего-то выходящего за рамки… Вы меня понимаете?
Гоша и Виктор вместе служили в армии. Вроде бы даже в Афганистане. Гоша-то вполне подходил под стереотип бывшего десантника: хоть и невысокого роста, но очень сильный, коренастый, да плюс постоянные занятия штангой… А Виктор был стопроцентный школьный очкарик, только без очков. Если он когда-то их и носил, то теперь, конечно, заменил линзами.
Тут я заметил инвалидную коляску позади Виолы; раньше ее здесь не было. Я оглянулся на Стаса. Он был индифферентен. Словом, все старались вести себя естественно, как и раньше, и разумеется, это уже не получалось. Виола видела, что она немного стесняет собой эту компанию, но почему-то и не думала уходить. Ей видимо доставляло удовольствие, забавляло все то, что творилось вокруг.
А Витя, ее спутник, был словно пришиблен своей любовью. По первому слову Виолы он бросался принести из машины сумочку или платок («Да сиди ты, — недовольно сказал ему Гоша, — у меня теперь для этого собака есть!» — Виола только усмехнулась с прохладцей — ей было наплевать.) Витя ехал за лимонадом и чипсами. Витя делал все, что она хотела.
Он был очевидно растерян и не понимал, как же это могло стрястись с ним, таким обыкновенным человеком. Почему на него свалилась эта страшная, ненужная, мучительная любовь. Он ведь не был героем какого-то романа или фильма.
Он не мог сказать ей ни слова против. Одного холодного взгляда Виолы было достаточно, чтобы он съежился.
Как поведал мне один из спасателей, вышедший на палубу перекурить, Витя уже бросил семью, разменял квартиру, метался между любовницей и детьми и был теперь распят, словно на дыбе. Виола почему-то упрямо не хотела выходить за него, но и не гнала от себя, уже полгода мучила, стерва…
Тем временем солнце ушло на покой. Небо стало густым, приобрело цвет старой оловянной ложки, а потом прозеленело, и сквозь его толщу показались слабые звезды.
Позже на палубу вышел и сам Витя, уже хорошо пьяненький, мрачный, он готов был с кем-нибудь подраться, все равно из-за чего, но никто не хотел с ним драться. Витя принял еще и начал рассказывать, как ему хреново, кто бы знал, как ему хреново. «Все сердце она мне исковыряла. Все сердце». Правду говорил человек.
Я к тому времени и сам был готов настолько, что осмелился спросить, что же случилось с Виолой, зачем ей инвалидная коляска. И кто-то из спасателей со смешком сказал мне: «Ты что, до сих пор не понял? Она же настоящая русалка! Только сухопутная. Специально к нам приезжает поплавать…»
Что бы это значило? На Виоле была оранжевая блузка и длинная черная юбка, полностью скрывавшая ноги. Или что у нее там было вместо ног?
— А петь вы умеете? — спросил я ее, когда веселье достигло того градуса, что становится позволено почти все.
— Петь? — недоуменно переспросила она.
— Ну да. Вы же русалка, сирена…
— Можно попробовать, — неожиданно согласилась она и развязно крикнула Гоше: — Эй, хозяин, гитара есть?
Гоша улыбнулся.
— Не вопрос. Уж что-что другое, а гитара…