Мужчины своих женщин
Шрифт:
— Как утонул?.. В каком смысле?
— Ну как бы вам попонятнее объяснить… В смысле: пустил пузыри.
— Вы серьезно?
— Конечно.
— Где?! Когда?!
— Да вон там, видите? Пачка сигарет плавает. Минуты четыре назад.
Я понесся в кубрик с испуганным воплем:
— Мужики, подъем! Витька утоп!
— Я еще как-то могу понять, что человек случайно утонул в моем присутствии, и поэтому у следствия возникли подозрения… но прямо заявлять мне, что я обвиняюсь в убийстве — без всяких доказательств, даже без здравого смысла!.. Зачем мне нужна его смерть, что за
— При чем здесь этот утопленник, с ним все предельно ясно, — поморщился следователь. — Напился до посинения залез в воду… тут-то все как на ладони. Вы действительно ни при чем.
— Тогда чего же вы хотите от меня? Кого я убил? Президента Кеннеди, что ли? Хотите, и в этом сознаюсь? Виноват-с!
— Вы убили гражданку Мещерякову Виолетту Ивановну, — раздельно и очень четко произнес он.
— Как?.. Виолу? Она что — мертва?.. А кто?.. Как? Да я же сам ее домой отвозил, вы что!
— Вот поможете мне ответить на эти вопросы, и тогда… обещаю, вам обязательно скостят несколько лет.
— Лет? Вы что? Еще чего! Я заявляю: я никого не убивал. Я только что узнал… об этом… От вас узнал!
— Зря кобенитесь, — сказал следователь. — Не в вашем бы положении… Гражданка Мещерякова убита с особой жестокостью, а перед тем была изнасилована различными противоестественными способами. И последний, кого видели с ней, были вы.
Может быть, мне следовало тогда первому прыгать в воду и искать беднягу. Но я не настолько хорошо плаваю, чтобы в холодной воде продержаться долго да еще вытащить кого-то. К тому же под самым боком храпела команда профессиональных спасателей, которые отлично знают местное дно…
Гоша вынесся на палубу первый — весь всклокоченный и опухший со сна, в одних плавках.
— Где? Когда?
— Вон там, пачка сигарет, видишь? Метров пятнадцать.
Гоша нерассуждающей боевой торпедой перелетел через борт. Вода слабо чвакнула, принимая в себя его тяжелое тело. Брызг не было вовсе. Что твой тюлень, только волны пошли.
Он пару раз выныривал отдышаться и вновь уходил на дно. В это время с дебаркадера ссыпалось уже семь человек спасателей. Другие на всякий случай готовили акваланг, но он не понадобился. Минуты через полторы Гоша появился на поверхности, и не один. Тело Виктора вытащили на палубу. Дальше было все, что полагается: освободили легкие, начали делать искусственное дыхание, массаж сердца. Старались очень долго.
Ничего не помогало.
— Наверное, сердце не выдержало, — сказал кто-то. — В таком холоде да с похмелья… И зачем полез?
Гоша посмотрел на говорившего снизу очень внимательными, белыми от ярости глазами.
— Зачем? А вот мы сейчас это узнаем! Где она?
— Я здесь, — раздался из воды спокойный голос Виолы. — Помогите выбраться.
Я про нее и забыл совсем в этой суматохе.
Гоша подошел к трапчику и склонился вперед, щурясь.
— Ага, — сказал он, — ладно.
Он протянул Виоле руку, она крепко ухватилась за нее. Одним движением Гоша выдернул ее из реки, словно мокрого щенка, и швырнул в коляску. Коляска проехала задом метра полтора. Виола испуганно оглянулась. Из одежды на ней была только юбка, которую я бросил ей в воду.
Гоша встал перед ней, уперев руки в боки и слегка склонив голову направо.
— Ну что, ему каюк? — спросила Виола.
Туг — то Гоша и вмазал. Да так, что коляска снова отъехала назад. Виола тряхнула головой и улыбнулась.
— Спасибо!
— Ты… сучка! — прошипел Гоша трясущимися губами. — Ты хоть знаешь, какого ты парня погубила?
— Знаю, — сказала она, садясь в кресле поудобнее. — Знаю лучше тебя!
— Да мы с ним под Гератом…
— И эту историю знаю, он мне рассказывал. И еще рассказывал много… такого, чего тебе не захочется услышать.
Гоша взбеленился.
— А ну, парни, тащите ее в каюту, — распорядился он.
Виолу подняли вместе с коляской и понесли, словно вельможную даму в портшезе. А она сидела, покойно уложив руки на подлокотники, как будто все так и должно быть. И тут мне вспомнилось из Ефремова, что в Древней Греции для женщин особым шиком и показателем власти было появление в публичных местах без признаков одежды.
Ее опустили на пол в кают-компании. Все отошли в сторону, Виола осталась лицом к лицу с Гошей. И он подступил к ней, рыча:
— А вот сейчас мы посмотрим, какая это русалка!
Гоша, без сомнения, мог запросто убить человека одним ударом, если бы захотел. Ему не нужен был ни нож, ни пистолет. Не знаю, что чувствовала несчастная безногая женщина в коляске, когда он навис над ней… На всякий случай я придвинулся поближе. Сделаю, что смогу.
Но моя помощь не потребовалась. Гоша всего лишь сдернул с нее юбку. На это он имел право. Виола едва не вылетела из коляски, удержавшись только силой своих рук.
То, что мы увидели (а мы, конечно, и не могли отвернуться, даже если бы захотели, мы смотрели во все глаза) никак нельзя назвать чем-то особо удивительным или противным. Никакого, ясное дело, рыбьего хвоста или чего-то в этом роде. Просто сухие ножки… скрюченные, тонкие, как веточки или птичьи лапки. Ходить она не могла, даже на костылях. Наверное, многие из нас тогда пожалели, что ее несчастная тайна открылась. Так была хоть какая-то загадка, интерес… но Гоша махом все это уничтожил.
Он досадливо плюнул и сказал:
— Бог шельму метит. Тварь поганая! Я б тебя, суку… Сама по-человечески не живешь, так и другим… Оттрахать бы тебя целой ротой…
— Я же просила вчера: прибейте, — сказала Виола, царственно восседая на своем троне на колесиках. Ее лицо было торжественно и печально.
— Еще и дура, — сказал Гоша и покачал головой. — И вот из-за этой… Господи! Надо, надо что-то с этим делать, иначе…
Он резко повернулся и вышел. Но тут же вернулся.
— Вот что, — сказал он решительно, — незачем шуметь об этом. Утонул человек, и все. Бывает. Мы тут сами разберемся с милицией и все такое прочее. А эту гадину нужно отвезти домой… или где она там живет, в какой норе? Витькина машина стоит у причала. Кто возьмется? Кто водит?