Мужчины. Панк-рок о сексе на одну ночь
Шрифт:
– Я не бежал…
И тогда я поняла: нет никаких мудаков. Есть трусы.
Впервые за всю жизнь я высказала парню все, за всех девчонок. А он, словно рыба, молча открывал рот, но так и не придумал, что сказать. Закончив матерный монолог, я вышла из магазина и встретилась глазами с его новой пассией, которая еще не подозревает, как разочаруется через сорок минут.
– Я скажу это из женской солидарности: этот парень – мудак. Сейчас он отведет тебя домой, вина ты не выпьешь, а вместо этого займешься хуевым сексом, и потом никогда тебе не
Помню, как киношно она выронила из руки поводок.
Жаль, мы до сих пор не придумали книгу жалоб и предложений для любовников.
Или трудовую книжку с записями от предыдущих сексодателей. Думаю, тогда бы каждый из нас писал: «Доброе утро. Спасибо за проведенное вместе время. Ты как?»
А насчет ювелирных работ наутро подруга мне скажет:
– Дорогая, ну конечно! Это же Мексика! Забирай мой прием: прижимаешь парня к стенке на улице, страстно целуешь и незаметно проверяешь рукой, что там по размерам, пока он еще в штанах.
С мексиканцами я больше спать не стала. Но прием подруги запомнила.
Глава 2
Вэсс
Изначально, прилетев в Мексику, я заселилась в желтый уголок рая под названием «Дом Канарейки». Это были комнаты по «Эйрбиэнби» с общим садом, кухней и крышей с качелями. Я сняла номер с Владой – подругой, с которой мы когда-то проживали самый яркий год молодости и были предельно дурны. Нам казалось, что весь мир у наших ног, и именно поэтому так оно и было.
Прошла неделя, когда в дом зашел высокий блондин в солнечных очках, с походным рюкзаком и пленочной камерой на шее. Он говорил с хозяйкой на беглом испанском, на испанца совсем не походя. Она проводила парня в ту самую комнату наверху, на которую я заглядывалась, когда селилась.
– Мы бы отдали ее вам, – говорила хозяйка, – но комната уже зарезервирована до июля.
И как же мне с этим повезло. Представить не могу, как выглядел бы тот месяц, если не Вэсс. Он галантно представился обворожительным низким голосом:
– Вэссел. Друзья зовут меня Вэсс.
Я занеслась в комнату с визгом: «Влада! К нам въехал красивый нидерландец!»
На вторую ночь я поднялась в его комнатку, которая сразу оживилась при новом хозяине. На полке красовался виниловый диск TEXAS, на стене висели пленочные камеры и пара рубашек. У прикроватного столика лежал голубой томик Керуака и деревянные четки.
Вэссу было двадцать три. Он приехал сюда по студенческой программе обмена изучать бизнес, был простым парнишкой из маленького городка. Он увлекался мотоциклами и гитарами. Нет, увлекался – не то слово. «Увлекаться» – от слова «влечение». Вэсс же уже давно и по-настоящему их любил. Он работал в лучшем магазине гитар в Нидерландах и открыл свой собственный, с фототехникой.
Каждая его гитара стоила серьезных денег и была коллекционной. Живя в Европе, Вэсс часто отправлялся путешествовать на мотоциклах со своей стаей, где друзья разнились в возрасте от двадцати до шестидесяти. Он никогда не брал с собой палатку, а просто натягивал под углом тент, используя мотоцикл как стенку. Несколько лет назад Вэсс похоронил отца, остался единственным мужчиной в доме, заботился о матери и двух сестрах. Он был из здоровой любящей семьи – это сразу чувствовалось, как чувствовалось и то, что история с папой сильно его взрастила. Не возраст делает нас теми, кто мы есть, а опыт, и ничего более.
Мы посмотрели «В дороге» по Керуаку, выпили бутылку вина и теперь лежали на его кровати, перекрестив ноги, будто встречаемся много лет. Обсудив все, что могут обсудить двое молодых путешественников на другом краю земли, я задумчиво сказала:
– Мы проживаем столько историй, незнакомцев… А потом все превращается в пеструю кашу, из которой мало что вспомнишь. Как бы нам запомнить друг друга навсегда? Давай сделаем вместе что-то, чего мы еще никогда не делали.
– Я никогда не целовал русскую девушку… Хотя нет. Целовал.
– А ты когда-нибудь гулял по улицам Мексики голым?
– Нет.
– Я тоже. Как думаешь, мы это запомним?
– Наверное, запомним.
– Тогда пойдем?
– Пойдем!
Мы встали с кровати, спустились к входной двери, полностью разделись в коридоре и вышли на улицу Мигеля Бланко, держась за руки, как братья по борьбе с преждевременной смертью от скуки. Время было около часу ночи. Асфальт приятно грел ступни, на улице стояла тишина. В нескольких кварталах повернула машина, сверкнула в нас фарами и вновь исчезла в темноте.
– Так, сюда лицом мы постояли, я вроде запомнил. Ты как, запомнила?
– Вроде запомнила.
– Теперь давай в другую сторону постоим.
Мы повернулись и задумчиво уставились на католическую церковь. Только вернувшись в отель и неспешно натянув на себя трусы, мы заметили, что в коридоре прямо на нас все это время пристально смотрела скрытая камера. Не знаю, просматривали ли хозяева «Дома Канарейки» запись той ночи, но если да – я бы многое отдала за то, чтобы видеть их лица. Сам представь: твои гости подходят к двери, полностью раздеваются и выходят на улицу. Хрен знает что тут думать.
Так или иначе, мы подружились и спустя две недели обоюдной симпатии решили переспать. Что было дальше? Доставай носовой платок… Это был первый случай в моей жизни, когда человек был настолько плох, что переучивать бессмысленно: он несколько раз чуть не откусил мне соски, почти оторвал клитор, а затем, по-видимому, решив, что произвел недостаточное впечатление, использовал мою вагину как тромбон с детскими пукающими звуками – изо всех сил в меня дуя. Не знаю, чего он пытался добиться. Может быть, он мечтал о женщине-шаре? Это было настолько странно, что я предпочла сделать вид, что все это мне показалось, потому что, как прокомментировать такую технику, я не знала. Параллельно он терся об меня жутко колючей побритой грудью. Парни, честное слово, лучше мужчина с волосами, чем с наждачкой.